Заговор генералов

Понизовский Владимир Миронович

Верховный главнокомандующий..." Корнилов подписал, протянул Лукомскому:

– Немедленно отправить во все штабы фронтов и армий. Как идет передислокация Кавказской туземной дивизии?

– Эшелоны в пути.

Впрочем, Корнилов знал это не хуже Лукомского. С каждым днем, с каждым часом он чувствовал, как прибывает у него сил. Задуманный план осуществлялся без сучка и задоринки. Главкоюз Деникин не успел получить предписание о переброске Кавказской дивизии на север, как конники начали погрузку в эшелоны. Деникин давно хотел выдвинуть на повышение своего командира Третьего конного корпуса генерала Крымова. Корнилов хорошо знал этого вояку. Огромного роста, сажень в плечах, белозубый

и громкоголосый, он был из тех мужчин, которые все делают в полный размах: драться так драться, гулять так гулять, пить - хоть ведрами. Звезд с неба он не хватал, был прямолинеен, груб. Но любой приказ выполнял точно, не щадя ни других, ни себя. Перебирая в уме, кого выбрать в практические исполнители своего плана, Корнилов сам остановился на Крымове. Мнение Деникина служило лишним подтверждением правильности выбора. Вчера он приказал вызвать генерала в Ставку.

Одно к одному было и предложение штаба морского министерства об упразднении Кронштадта. Еще с кадетского корпуса, как истинный "сухопутник", Корнилов ревниво относился к морякам - они жили своими традициями, иными уставами и раздражали армейских офицеров красивой формой, кортиками, шевронами, белыми кителями. Может быть, в море им доставалось похлеще, чем пехотинцам в окопах, но на берегу они держали себя по отношению ко всем другим с презрением и заносчивостью. Теперь же это недоброжелательство возросло у Корнилова во сто крат: во всех событиях революции не обошлось без бушлатов и тельняшек, а офицеров, верных монархии и отважившихся заявить об этом, моряки просто-напросто сбросили в море или повесили на реях. И в июльские дни они оказались главной ударной силой повстанцев. В последние недели их, кажется, удалось скрутить: зачинщики - в "Крестах" и в Петропавловке, на кораблях же, находящихся в кронштадтской гавани, красные флаги спущены и подняты прежние, белые с синим крестом, андреевские. Но надежней все же упразднить крепость. Линейные корабли поставить на прикол, моряков и береговых - в пехоту, в окопы. Под Ригу. Посылая свое предложение Керенскому, морской штаб предварительно согласовал его со Ставкой. Корнилов мог лишь радоваться тому, что министр-председатель согласился.

"Копай! Да поглубже!" - бурые глаза Лавра Георгиевича лихорадочно блестели. Скорей бы его план из слов стал делом!..

– Где генерал Крымов?

– Вчера вечером прибыл в Ставку и ждет обусловленной встречи.

Слова щелчками вылетали из едва размеженных губ начальника штаба. Наконец, Лукомский не выдержал:

– Ваше высокопревосходительство, я вынужден поставить вопрос о доверии: если командующий не доверяет своему начальнику штаба, последнему не остается ничего иного, как просить о сложении с себя вышеназванных обязанностей. Я не могу понять смысла последних ваших распоряжений, а вам неугодно,..

– Угодно, - оборвал его главковерх.
– Сейчас поймете. Вы нетерпеливы, генерал. Я обещал вам все объяснить, когда сочту необходимым. Этот час настал.

Он упер свой взгляд в лицо Лукомского:

– Лишь один вопрос: как вы относитесь к Керенског му, его прихвостням и Совдепам?

– Политическая рвань, которая дерзает говорить от имени России.

– Такого ответа я и ждал. Благодарю. Садитесь. И слушайте.

Он распрямился, охватил пальцами подлокотники кресла:

– Пора с этим кончать. Вы правы. Я передвигаю войска не к фронту, а к Петрограду. Чтобы расправиться с предателями России.

– Две дивизии на весь Петроград?
– усомнился Лу-комский.

Корнилов сузил глаза. Но даже сквозь щели век они сверкали:

– Это авангард. Вслед за Кавказской дивизией завтра мы двинем от Деникина в тот же район Третий конный корпус. По прибытии на исходный рубеж ему будет придана дивизия князя Багратиона, и корпус развернется в армию. А Пятая Кавказская дивизия, которую мы перебрасываем в район Белоострова из Финляндии, будет пополнена Первым Осетинским и Первым Дагестанским полками и развернется в корпус. Командование Третьим корпусом я решил возложить на генерала Краснова, а всей операцией - на генерала Крымова. Ваше мнение?

– Кандидатуры командующих сомнений не вызывают, - сказал начальник штаба.
– Оба - боевые генералы.

– Да. Генерал Крымов не задумается, если понадобится перевешать весь Совдеп.

– Но в составе Третьего корпуса мне представляются недостаточно надежными Десятая кавалерийская дивизия и Второй конно-горный дивизион. Они находятся под влиянием большевиков.

– Произведите замену по собственному усмотрению, исходя из замысла операции. Приказ нужно отдать завтра же.

– Лавр Георгиевич, я пойду с вами до конца, - Луком-ский впервые за все последние дни улыбнулся.
– Однако не пренебрегите моими советами. Прежде всего, передвижение такой массы войск но может остаться незамеченным.

– В оперативные распоряжения главковерха никто не имеет права вмешиваться. Перегруппировка по военным .соображениям.

– Но любой генерал поймет...

– Надеюсь, все генералы на нашей стороне. А профанам-шпакам и этих объяснений достаточно.

– Все это резонно, Лавр Георгиевич, - задумчиво проговорил начальник штаба.
– Но лишь до того момента, когда вы отдадите приказ войскам двинуться на Петроград. Как вы объясните такой приказ?

– Возможно, идти на Петроград не потребуется. Это решится в ближайшие дни. А если они не захотят подобру-поздорову...

Его веки смежились еще плотней, и взгляд стал острый - лезвие бритвы:

– Приказ я получу из самой столицы.

– Извините, ваше высокопревосходительство, не понимаю.

– Сам Керенский попросит.

– Откуда вам это известно? Как можно полагаться на такого фигляра?

– Его надоумит Савинков. Он мне пообещал.

– Но какой же предлог найдет Савинков для вызова войск?

– Он найдет. На двадцать седьмое августа, в полугодовщину Февральской революции, большевики назначили новое восстание.

– Откуда вам известно, Лавр Георгиевич?
– с сомнением проговорил Лукомский.
– Нынче, после июльских дней... Сомневаюсь.

– Это забота Савинкова. Он такой человек, что и черту рога скрутит. Вы, конечно, понимаете: наш разговор сугубо доверительный.

– Безусловно. Но, господин главковерх, все надо хорошенько еще обдумать, постараться предусмотреть все случайности, чтобы бить наверняка. Кто еще посвящен в замысел?

– Мой ординарец Завойко. Председатели союзов офицеров, георгиевских кавалеров, совета союзов казачьих войск. Конечно, Антон Иванович Деникин и атаман Каледин.

– Я не мог и представить, Лавр Георгиевич! Это

размах!
– Лукомский уже сам почувствовал воодушевление.
– Петроград мы возьмем. А потом?

– Потом?

– Понятно, ваше высокопревосходительство. Я спрашиваю не о форме правления. И не об имени правителя. Но мы бедны, как церковные крысы.

– Это меня заботит меньше всего. Пусть позаботятся Родзянко и Милюков.

– Понятно.

– И слава богу. Приступайте к оперативной разработке операции. Приказ о передислокации Третьего корпуса я подпишу завтра, перед отъездом в Москву. Кроме того, сегодня же отдайте приказ о переброске в Москву Седьмого Оренбургского казачьего полка. Командующего Московским округом в известность об этом не ставьте. Прикажите привести в состояние боевой готовности московские военные училища.