Заговор генералов
Шрифт:
– Поразительно!
– отложил на стол газету Антон.
– Будто не я, а Владимир Ильич просидел эти два дня в особняке Рябушпнского. И сама статья будто написана не до июльских событий, а сегодня!..
– Ну, не скажи. Жизнь вносит поправки, - отозвался Пятницкий.
– До июльских дней у нас еще были надежды на мирное развитие революции. Возможно, удалось бы предотвратить приход Кавеньяка. Но после того как период двоевластия завершился, на повестке дня непримиримая схватка двух полярно противоположных сил - либо победа Кавеньяка, либо наша победа.
– Да, об этом же шел разговор в Питере, - подтвердил Антон.
– Партия взяла курс на вооруженное
– Ну что ж, - кивнул Пятницкий, - понимаешь все правильно. Даже то, что мы вынуждены нынче сочетать легальную работу с нелегальной и следить, чтобы не цеплялись к нам "хвосты".
Путко уловил в его тоне обычную иронию. Но он уже давно привык не обижаться даже и на язвительность "транспортера" - таков уж у Пятницкого характер. Подробно, как и накануне, рассказал о последних речах и заключительной резолюции.
Пятницкий сморщил пальцами кожу на лбу:
– Все же полагаю, что главный разговор у них еще впереди. Без шелухи лишних слов. В узком кругу. Хотя, как ты сам понимаешь, кандидата в кавеньяки они уже, наверное, выбрали. Кого же? И когда эти Милюковы, пуришкевичи и рябушинские хотят подвести диктатору под уздцы белого коня? Когда и где?.. Ну, утро вечера мудренее. Спать!..
2
Сегодня, за завтраком в "Национале" Павел Николаевич с понимающей улыбкой посмотрел на осунувшееся лицо Антона и даже не спросил, а подтвердил:
– Первопрестольная щедра соблазнами... В младые лета были и мы рысаками...
– Снова глянул сквозь пенсне.
– После закрытия совещания наш гостеприимный хозяин приглашает провести вечер на лоне природы, в Бе-ляеве-Богородском. Там у Петра Петровича лесная дача.
– У меня от всех этих речей вот такая голова, - показал поручик.
– Как во время артподготовки.
– Сочувствую. По там мы соберемся в интимном кругу. Помните евангельское: "То, о чем было сказано на ухо, разглашается с крыш"? Может быть, все же пожертвуете московскими прелестницами?
– Коль удостоен я такой чести...
– почтительно, но и с оттенком сожаления вздохнул офицер. Подумал: "Пятница как в воду глядел. Даже почти те же слова: "в узком кругу" - "в интимном кругу"..."
На загородной даче Рябушинского собралось всего человек двадцать. Но что удивительно - ни одного военного. Один лишь Антон был в погонах. Дача разительно отличалась от городского особняка. Там - мрамор, бронза, лепные потолки, витражи. Здесь - дерево. Грубо оструганные золотистые доски - и полы, и стены, и потолки. Даже столы и скамьи из свежего, пропитанного лаком дерева, пахучей сосны и лиственницы. Лиственница напомнила ему Забайкалье-Вечер был спокойный, безветренный. Слуги вынесли огромный, тяжелый стол на стриженую лужайку, обрамленную березами. Раздули многоведерный самовар. Стол не был покрыт скатертью: лишь под тарелками и приборами льняные салфетки. Впрочем, сами приборы, вазы, салатницы фамильного серебра, хрусталя и китайского фарфора. Всем собравшимся хватило места за одним столом.
"Ну-с... Так где же и когда?.." Но поначалу разговор пошел о каком-то Захарии Жданкове: хитрец, воспользовавшись недородом хлебов в одних губерниях, скупил зерно в других, урожайных, а теперь кум королю, уже начал заламывать фантастические цены.
– Ох, Захарий, оборотистый мужик... Да как бы не подорвал его дело закон о хлебной монополии, о передаче зерна в распоряжение государства: закон-то уже утвержден.
– Не поспеют... Что там Захарий! Он нашенский. А вот с союзничками что делать? Золотишко-то российское в Англию уплыло: три миллиарда! Это вам не...!
– А ты как хотел? Без гарантий под долговые обязательства? Вот мне ты бы без расписки дал?
– Тебе и миллионы на слово дам, истинный крест!
– Не-ет, дружба дружбой, а денежки врозь. Слову - вера, а денежкам счет. А Керенскому ты выложишь в долг, хоть под десять процентов?
– Э, шалишь! С кого потом взыскивать?..
Разговор был любопытный. Иной, чем там, на Спиридоновке, но тоже все "около". Однако с одной фразы он словно бы устремился в другое русло и сразу стал жгуче интересным:
– Вот ты, Петр Петрович: "Нужна костлявая рука голода и народной нищеты". Как понимать?
Рябушинский ничего не ел и не пил с общего стола. Слуга поставил ему отдельно нечто бесцветное, перетертое, процеженное. Хозяин отпил из стакана, поморщился. Оглядел всех желтыми глазами, попеременно останавливаясь на Путилове, Прохорове и других, поднял растопыренные тонкие, жилистые, с сучьями-суставами пальцы:
– Совдеповский лозунг восьмичасового рабочего дня - бред. Опутывание наших капиталов прямыми налогами - чушь. Наше правительство перерешит по-другому. А сегодня нужно закрыть заводы и фабрики!
– он загнул один палец.
– Под разными предлогами: нет материалов, нет заказа, ненужность для обороны, чрезмерность требований фабричных. Найдете предлоги сами. Но к концу августа - началу сентября нужно, чтобы миллионы этой черной рвани оказались на улице!
– Так это ж палка о двух концах. По нам же и ударит!..
– Влетит самим в копеечку!..
– Не до жиру. Подтяните кушаки, - оборвал Рябушинский.
– И не только в Питере да в Москве: закрыть шахты в Донбассе, заводы на Урале. Чтобы никуда пролетарии не могли сунуться.
– Дак ведь на фронте отразится! Без патронов! Без портянок!..
– Наш фронт здесь, - Рябушинский мельком глянул на поручика.
– В конечном счете этим мы поможем и фронту. Дальше, - он выпятил второй суставчатый палец.
– В самые ближайшие дни начать разгрузку Петрограда. Вывезти "Пулемет", "Новый Парвиайнен", "Русско-Французский", "Шпигель", "Рессору". Хорошо бы и "Айваз", и твои, Путилов, и Металлический. Причина ясная: самые смутьянские. А объяснение простое: по условиям обороны. Фабричных брать самую малость, высшего класса. Остальных - в шею, на улицу.
– Он загнул второй палец.
– Дальше. Нам необходимо окончательно определить свое отношение к Государственному совещанию.
– По-моему, уже решили, - буркнул Родзянко, все это время молчавший и ревниво поглядывавший из-под нависших век на Рябушинского: по праву хозяина главенствовал за столом Петр Петрович.
– Решили...
– то ли повторил, то ли передразнил желчный старик.
– А что решили?
– Что в русской действительности смелые решения может принимать только один человек, - ответил Родзянко.
– Профессор Ключевский, всеми нами признанный авторитет в российской истории, утверждает, что абсолютная монархия есть самая совершенная форма правления, если бы, к сожалению, не случайности рождения, - подал голос и Милюков.
– Однако же вряд ли кто-нибудь осмелится нынче поднять флаг, на коем будет начертано: "Да здравствует монархия!"