Заговор графа Милорадовича
Шрифт:
Неизвестно, как доехал верхом один из гонцов к конногвардейцам — рейткнехт Лондырев, но другой — флигель-адъютант полковник В.А.Перовский — лихо проскочил в санях сквозь строй мятежников, хотя у Исаакиевского собора чернь забросала его камнями. Однако привести в боевую готовность конногвардейцев не удавалось: корнет князь А.И.Одоевский, опоздавший к присяге после ночного дежурства во дворце, теперь бегал по конюшням, объявляя, что тревога ложная.
Наконец, из дворца был отправлен туда верхом генерал А.Ф.Орлов, командовавший бригадой, в которую входил конногвардейский полк, и, как сообщалось, руководивший
Последние похождения Милорадовича мы изложим, опираясь на различные источники, в том числе на воспоминания еще одного его адъютанта — тогда подпоручика А.П.Башуцкого, сына петербургского коменданта генерала П.Я.Башуцкого; в этот день А.П.Башуцкий не расставался с Милорадовичем почти ни на минуту. Рассказ Башуцкого существует в двух вариантах, друг друга дополняющих.
Один был написан им самим и использовался М.А.Корфом при работе над книгой. Николай I, ознакомившись с рукописью, был крайне недоволен — ниже мы это проиллюстрируем. Корф затем произвольным образом скомпилировал текст, отредактировав воспоминания Башуцкого (больше неоткуда было взять определенные подробности!), и использовал другие источники, явно противоречащие данному.
Другой вариант был кем-то записан со слов А.П.Башуцкого и впервые опубликован в 1861 году — уже после смерти императора Николая I, но еще при жизни бывшего адъютанта Милорадовича; в этом тексте Башуцкий упоминается в третьем лице.
Итак, Милорадович заботливо навестил императрицу Марию Федоровну, а затем покинул Зимний дворец еще до появления первых тревожных вестей — и отправился позавтракать. Несомненно, он хотел самостоятельно располагать собой при получении известий, которых ожидал. Ниже станет ясно, как неудачно он распорядился этой свободой.
Башуцкий сообщает, где он оказался: «граф Милорадович был на завтраке у танцовщицы Телешевой, которую он любил платонически и этой платонической привязанности трудно поверить, ежели кто не знавал характера его, исполненного странностей» — отчетливый намек на нестандартную сексуальную ориентацию графа!
Далее: «Во время завтрака он узнает, что Московский полк отказался присягать императору Николаю; он скачет на Сенатскую площадь и начинает увещевать бунтовщиков, которые его отталкивают и даже один из них взял его за воротник. После этого граф спешит к императору, которого застает на Дворцовой площади окруженного народом» — последний, в ожидании подходящих подкреплений, вышел на площадь, был окружен любопытствующей публикой и, обнаружив, что никто ничего толком не знает и не понимает, стал читать собравшимся собственный манифест.
Заметим, что эпизод первого столкновения Милорадовича с восставшими попросту отсутствует и в мемуарах декабристов, и в хрониках Корфа и прочих царских историков, и в описаниях советских авторов! Таинственный маневр явно не втиснулся ни в одну из канонизированных версий. Что касается декабристов, то не известно, кто из них присутствовал при этом начальном эпизоде (еще не все участники собрались на площади), но кто-то все же должен был быть!
Не был ли этот эпизод вообще выдумкой Башуцкого, как пытался внушить Николай I про некоторые другие его свидетельства?
Но в пользу правдивости описанного эпизода свидетельствует простейшее соображение.
Едва ли петербургский генерал-губернатор путешествовал по своему городу пешком. Вот и на Сенатскую площадь он, согласно тексту Башуцкого, прискакал. Опять же, едва ли это было верхом: что за удовольствие в подобном способе перемещения по зимнему городу, если речь идет об обычной обстановке, а не о параде или военных действиях! Да и Милорадович был все же не так юн для подобных удовольствий! К тому же он был не один: его сопровождал адъютант — а это уже вылилось бы в целую кавалькаду!
На чем бы они ни скакали до того, но вот после Сенатской площади оба оказались пешими, как однозначно следует из нижеприведенных текстов!
Значит, их попросту вытряхнули из повозки, в которой они перемещались — вот и весь диалог, происшедший на Сенатской площади! Очень удобно это было сделать, именно схватив за воротник!
Не исключено, что присутствовавшие лидеры восстания этого просто не заметили: мало ли кого мутузят их лихие орлы где-то на перефирии площади! Может быть, кто-то действительно не заметил, но ниже мы выскажем соображения о том, кого из декабристов данный эпизод мог заставить задуматься всерьез и почему этот персонаж имел основания не афишировать собственное отношение к Милорадовичу.
Отсутствие почтительности у молодых солдат, преобладавших среди мятежников, к генерал-губернатору, уже с 1817 года не бывшему непосредственным гвардейским начальником, должно было оказаться совершенно неожиданным для всех ветеранов, продолжавших жить реалиями ушедших времен. Увы, время течет!..
Вот Николай I, увидевший Милорадовича сразу после данного эпизода, немедленно все это сообразил!
Что должен был застать Милорадович на Сенатской площади? Толпу вооруженных людей (в тот момент — едва ли уже хорошо организованных), чрезвычайно возбужденных, но убежденных в высоком смысле своей миссии защиты интересов законного императора.
Первое, что должен был сделать Милорадович — призвать солдат к порядку. Вот это-то и не получилось!
Для Милорадовича, впервые в жизни схваченного за воротник, это должно было послужить решающей проверкой того, может ли что-то значить для этих молодцов сам по себе его авторитет, не подтвержденный законностью его прав: ведь в глазах солдат именно он был в данный момент представителем узурпаторов законной власти, а не они сами!
К обоснованности их убеждений явно сочувственно относился даже сам Михаил Павлович, позже, после гибели Милорадовича, также пытавшийся вести переговоры с восставшими:
«— Можем ли же мы, ваше высочество, /…/ взять это на душу, когда тот государь, которому мы присягнули, еще жив, и мы его не видим? Если уж присягою играть, так что ж после этого остается святого? /…/ — Суждения эти, в самой простоте их, очень трудно было опровергнуть, и великий князь тщетно усиливался уничтожить эти сомнения» — и также едва не схлопотал пулю — хотя, конечно, тоже не от солдат!.. К этому эпизоду мы еще вернемся.
Вести такие переговоры оказалось смерти подобно, но не от Милорадовича, оказывается, зависело решаться или не решаться вторично на столь опаснейший риск!