Заговор против Гитлера. Деятельность Сопротивления в Германии. 1939-1944
Шрифт:
Пожалуй, никогда ни до, ни после Беку и Остеру не приходилось работать столь много и напряженно, как осенью 1939 года. Их цель состояла в том, чтобы убедить военное командование отбросить в сторону все сомнения и ударить по фашистскому режиму всеми силами и средствами, имевшимися в их распоряжении. В этих целях Остер предпринял перегруппировку уже имеющихся сил и приложил максимум стараний для привлечения новых сторонников, чтобы залатать бреши на ключевых направлениях. Невероятный успех польской кампании сделал эту задачу еще более сложной. Однако тут Остеру улыбнулась удача в лице самого фюрера – Адольф Гитлер невольно помог ему, поскольку, будучи опьянен легким успехом на Востоке, решил поставить все на карту и начать немедленное наступление на Западе.
Глава 3
Гитлер решает нанести удар на западе
Сентябрь 1939 года был месяцем сюрпризов и неожиданностей. Они сыпались буквально отовсюду и не обошли никого. Первой жертвой ошибочных расчетов и прогнозов стал Гитлер, который был больше чем уверен, что после нападения Германии на Польшу западные державы ограничатся лишь символическими жестами «для приличия»: дежурными «стенаниями» и сожалениями, а также формальными протестами. Именно этого хотели и на это рассчитывали, выдавая желаемое за действительное, как сам фюрер, так и его «попу–гайствующий» министр иностранных дел Риббентроп. Последний побил все рекорды по части абсурдности и глупости, стремясь добиться «единодушия» внутри МИДа. Одной из «видных» его попыток добиться этого стало заявление, сделанное в мае 1939 года, что он вызовет к себе и лично расстреляет любого сотрудника внешнеполитического ведомства, который не будет следовать официальной линии.
И фюрер, и его любимчик были явно напуганы, когда 3 сентября 1939 года знаменитый переводчик Пауль Отто Шмидт принес в рейхсканцелярию ультиматум английского правительства. Гитлер смерил Риббентропа уничтожающим взглядом и дал ответ, в котором явно читалась его надежда на то, что объявление войны западными державами носит лишь формальный характер и представляет всего лишь попытку «спасти лицо»; а коль скоро это будет сделано, Лондон и Париж смирятся со свершившимся фактом и молча признают победу Германии и разгром Польши.
Однако вопрос о быстром урегулировании конфликта с западными державами потерял для Гитлера всякий интерес ввиду неожиданно скорого и полного разгрома Польши. Результаты кампании превзошли самые оптимистические ожидания самого Гитлера; все остальные были также поражены, причем тем больше, чем сильнее реальность расходилась с их оценками и прогнозами. Американский военный атташе полковник Трумэн Смит, который всегда высоко отзывался о военных возможностях Германии, направил немцам теплое поздравление с победой; это было настолько неожиданно и необычно, что об этом немедленно доложили Гальдеру.
Гитлер объявляет о своем решении
Не приходится удивляться, что такой впечатлительный человек, как Гитлер, был буквально охвачен приступом бурного оптимизма. Победа в польской кампании была предопределена уже 17 сентября, и, возможно, именно в этот момент Гитлер решил покончить с западными державами немедленным, быстрым ударом, а не тщательно и основательно готовиться к войне с ними – в последнем случае она, согласно расчетам, началась бы не ранее 1943 года. Можно с точностью утверждать, что к 20 сентября он уже принял окончательное решение, поскольку именно тогда он сообщил о нем через своего адъютанта (!) генералу Кейтелю. Начальник штаба ОКВ был известен как редкостный хамелеон, менявший окраску в соответствии с малейшим изменением настроения фюрера; однако на этот раз даже Кейтель не был готов безоговорочно принять к исполнению волю фюрера, уповая на его непогрешимость – в чем постоянно пытался убеждать других. Заместитель начальника оперативного отдела ОКВ генерал Вальтер Варлимонт (руководителем отдела был Йодль) встретил Кейтеля вечером того же дня в Казино–отеле в Цоппоте: тот был как громом пораженный. Было очевидно, что Кейтель опасался реакции, которую решение Гитлера могло вызвать в ОКХ, да и помимо этого сама подобная идея вызывала у него явное беспокойство.
Если уж такая самая высокопоставленная посредственность, как Кейтель, усомнилась в правильности решения фюрера, то совершенно неудивительно, что все остальные представители высшего командного состава вермахта, присутствовавшие при выступлении Гитлера 27 сентября 1939 года в рейхсканцелярии, во время которого он объявил о своих планах, были охвачены беспокойством. Гитлер пригласил на встречу командующих тремя основными видами войск, а также Гальдера, Кейтеля и Варлимонта (замещавшего отсутствовавшего Йодля); все приглашенные присутствовали во время его выступления в Бергхофе 22 августа 1939 года. Старательно обходя любое упоминание тех своих прогнозов и оценок, которые оказались неверными, Гитлер говорил, как обычно, многословно, охватывая широкий круг вопросов, перескакивая с одной темы на другую, но при этом тем не менее довольно убедительно. Он буквально вывалил на собравшихся целый ворох аргументов в пользу быстрого нападения в самое ближайшее время на западные державы, если те откажутся заключить мир. Как пять недель назад, когда он приводил все мыслимые и немыслимые аргументы в пользу немедленного нападения на Польшу, так и сейчас он всячески отстаивал свой тезис о том, что с военной точки зрения время играет на западные державы, а потому надо наносить удар немедленно. Как всегда, часть его аргументов была довольно весомой, а некоторые выглядели просто абсурдно – так, в частности, он утверждал, что французы окажутся еще более слабыми противниками, чем поляки. Его заключительный вывод был таков: либо союзные державы прекращают войну и заключают мир на его условиях, либо «врага следует разбить наголову». Подготовка наступления, по словам Гитлера, должна занять не более трех недель. «Если мы (или вы), – сказал он, – не сумеем сделать это, то нас (или вас) следует хорошенько выдрать за это». Из стенограммы заседания, которую вел Гальдер, не ясно, какое именно местоимение употребил Гитлер, то есть включал ли он в круг потенциальных кандидатов на «порку» себя или только других.
Как и пять недель назад, никакой возможности задать вопросы или начать дискуссию предоставлено не было. Командующие покинули совещание, получив приказ завершить перегруппировку войск на Западе и подготовиться к наступлению, которое на этот раз предполагалось осуществить через территорию всех трех государств Бенилюкса – Бельгии, Люксембурга и Нидерландов (причем объяснения по поводу предполагавшегося вторжения были даны Гитлером только в отношении Бельгии – якобы она нарушила политику нейтралитета; в Бергхофе Гитлер говорил прямо противоположное). Гитлера должны были проинформировать в кратчайшее время о сроках наступления и о дне, после которого он мог дать окончательный приказ о начале наступления.
Все присутствовавшие на том судьбоносном совещании покидали рейхсканцелярию в состоянии внутреннего смятения. Требования Гитлера казались им близкими к безумным. Даже отбрасывая в сторону прочие соображения, уже только выбор времени года для наступления казался совершенно неуместным. Даже тщательно подготовленные, отличавшиеся большим упорством окопные бои времен Первой мировой войны буквально увязали в грязи и застопоривались с пугающим постоянством именно в середине ноября [37] .
37
Достаточно вспомнить сражения на Ипре (1914 г.), Ло (1915 г.), Сомме (1916 г.) и Пашендале (1917 г.); все эти сражения произошли в середине ноября и именно в том районе, где развернулись главные операции западной кампании в 1940 году.
Начать кампанию, рассчитанную на быструю победу, – блицкриг, которая полностью зависела от высокой мобильности используемой техники – в первую очередь танков и авиации, причем применение последней сдерживалось тем, что именно в эту часть года были наиболее густые туманы, – все это выглядело чистым безумием.
Однако был и ряд других серьезных трудностей, помимо погодных условий, которые, по мнению военных, были непреодолимы. В течение ряда лет военное руководство «принимало и передавало по наследству» оценки возможной кампании на Западе. Перед тем как покинуть свой пост, Бек составил меморандум, в котором подчеркивал, что Германия будет готова вести войну на Западе, да и то лишь оборонительную, не ранее 1943 года. Его предшественник генерал Адам потерял свой пост из–за того, что придерживался таких же пессимистических взглядов. В качестве более позднего примера можно привести подробное исследование вопроса, сделанное заместителем Гальдера генералом Карлом Гейнрихом фон Штюльпнагелем и представленное в середине сентября 1939 года; согласно этому исследованию, рассчитывать на успешный прорыв линии Мажино можно было не ранее весны 1942 года. Возможность обхода линии Мажино с правого фланга через территорию Бельгии, Люксембурга и Нидерландов даже не упоминалась. Откровенное нарушение нейтралитета этих стран, как это было сделано в 1914 году, считалось слишком чудовищным, чтобы этот вариант рассматривать. Подобные оценки исходили от людей, являвшихся откровенными противниками политики Гитлера; многие из их коллег знали об этом и относились к таким оценкам с известной долей скептицизма. В то же время высокий профессиональный уровень и авторитет этих людей не вызывали сомнений. Более того, их оценки расценивались как жесткие, но достаточно обоснованные даже теми, кто обычно придерживался наиболее оптимистических взглядов в данных вопросах или менее всего хотел идти наперекор воле Гитлера.
В любом случае круг тех, кто хотел вырвать бразды правления из рук Гитлера, теперь существенно расширился и охватывал также и тех, кого нельзя было, строго говоря, отнести к оппозиции.
«Соло» Рейхенау
Наверное, последним из военных, от кого можно было ожидать, что он бросит вызов политике Гитлера, был генерал–полковник Вальтер фон Рейхенау, единственный представитель высшего офицерского звена в Генеральном штабе, который поддерживал контакты с нацистами еще до 1933 года [38] . Считалось, что он связан с кровавой чисткой 1934 года [39] , и в целом среди генералитета о нем было мнение как о «человеке Гитлера». Дважды фюрер предпринимал активные попытки добиться назначения Рейхенау на такой важный пост, как пост Верховного главнокомандующего. Однако старый Гинденбург воспротивился назначению Рейхенау преемником Хаммерштейна (в феврале 1934 года). В 1938 году даже обычно покладистые и послушные Кейтель и Йодль выступили против назначения Рейхенау на место Фрича, поскольку знали, что такой шаг будет враждебно встречен высшим командным составом вермахта.
38
Среди контактов Рейхенау в нацистской среде был и пользовавшийся дурной славой гауляйтер Восточной Пруссии Эрих Кох, с которым Рейхенау был близко знаком.
39
Речь идет о так называемой «ночи длинных ножей» 30 июня 1934 года и последующих событиях, когда под личным руководством Гитлера были уничтожены штурмовики СА во главе с Ремом, а также ряд неугодных фашистам лиц, в том числе и среди военных. (Примеч. пер.)