Заговор против маршалов. Книга 2
Шрифт:
Устроившись на заднем сиденье, как положено по протоколу, справа от посла, советник Майер впервые нарушил молчание:
— Истинная направленность договора легко просматривается, сэр. Гитлер желает положить предел коммунистической деятельности за пределами СССР.
— По крайней мере, таково первое впечатление. Но, несомненно, есть и более глубинный аспект. В своих секретных статьях соглашение почти наверняка касается чисто военных вопросов.
— Вы имеете в виду действия, направленные против России? — оживился Майер.— Если на Дальнем Востоке начнется война, Гитлер способен оказать Японии серьезную помощь.
— Против любой страны, которая не признает притязания агрессора на чужие территории. Мне кажется, что помимо всего они пытаются лишний раз припугнуть западные державы.— Посол глянул в окно.
На Унтер-ден-Линден уже вывешивали флаги: белый с красным солнцем, красный со свастикой в белом круге и зелено-бело-красный с крестом на подкоронном щите Итальянского королевства. Отель «Адлон» украсился гирляндой дубовых листьев.
В министерстве пропаганды, куда для «важного сообщения» были вызваны журналисты, ждали появления Риббентропа. Все уже знали, что именно он подписал договор с германской стороны.
— Почему не фон Нейрат? — спросил Уолтер Ширер коллегу из лондонской «Тайме».— Ведь Риббентроп всего лишь посол.
— Всего лишь! А «бюро Риббентропа»? Фюрер всячески продвигает виноторговца. У нас, надо признать, он зарекомендовал себя не с самой лучшей стороны. Явившись в Букингемский дворец, начал с того, что отдал нацистский салют... Можете себе такое представить?.. На королевской аудиенции!.. Фигляр. Фрак сидит на нем, как на корове седло. А вот и он сам.
Риббентроп вышел из боковой двери и развинченной походкой направился к столу, сплошь заставленному микрофонами.
Первые пятнадцать минут он посвятил восхвалению пакта, всячески подчеркивая его значение для «судеб мира». Затем перешел непосредственно к содержанию. Стороны взаимно обязывались информировать друг друга о деятельности Коминтерна, вести с ним борьбу совместными усилиями и принимать все необходимые меры «против тех, кто внутри или вне страны, прямо или косвенно действует в пользу Коммунистического Интернационала ».
— Кроме всего прочего, господа,— под занавес Риббентроп внушительно погрозил пальцем,— этот шаг означает объединение Германии и Японии в целях защиты западной цивилизации.
Решив, что ослышался, Ширер недоуменно перемигнулся с соседом. Нет, кажется, все правильно: «западной».
— Неслыханная идея,— склонившись, шепнул он.— Особенно для японцев.
— О да! — с веселым изумлением откликнулся лондонец.— «Азия — для азиатов!»
Сидевший рядом корреспондент «Правды» Климов недовольно поморщился, не отрывая глаз от исписанного стенографическими знаками блокнота.
— Простите, ваше превосходительство,— журналист из «Таймса» первым задал вопрос.— Вы, кажется, сказали: «западной»? Я верно понял.
— Совершенно верно,— Риббентроп слово в слово повторил свое беспрецедентное заявление. До него так и не дошло, чем вызвано оживление зала.
— Чувства юмора ни на полпенни,— сказал потом Ширер.— Вот увидите, они очень скоро отыщут в японцах нордическую кровь.
— Бьюсь об заклад, что к пакту приложена секретная часть о совместных действиях против России,— Тед Тарнер определенно набивался на пари.
Операция началась ровно в два часа ночи. Первая группа перекрыла подступы к Бендлерштрассе со стороны моста через Ландверканал, вторая блокировала Тиргартенштрассе. Как только в кварталах между улицами Регентен и Хильдебранд отключили электричество, связисты перерубили свинцовую кишку телефонного кабеля. Переодетые в форму полевой жандармерии гестаповцы из криминальной полиции с двух сторон двинулись к военному министерству.
Его окна были темны, но скоро включилось автономное освещение. Возле подъездов и кое-где на втором этаже затеплились оранжевые квадраты.
Кто-то в первой шеренге заколебался, сбил шаг, но его подтолкнули дулом «шмайсера». Помимо гестаповцев в группу входило несколько уголовников, загодя извлеченных из гамбургских тюрем. Им посулили досрочное освобождение и по сотне марок на рыло. Перед самой акцией всем дали глотнуть шнапса.
Оберштурмбанфюрер Хауссер взглянул на светящийся циферблат и, поставив сапог на подножку, наклонился в приоткрытую дверцу «мерседеса». Шофер передал ему тяжелую трубку полевой рации.
— Приступайте,— скомандовал он внезапно охрипшим голосом.
Машина и стоящий рядом фургон притаились в ледяном мраке Гроссер Штерн-аллее. Когда на набережной Королевы Августы разом погасли редкие фонари, стало совсем темно. Только отсветы Уфер Шенебергера подрагивали в зеркальной глубине фар, просачиваясь сквозь облитые глазурью ветви.
Хауссер плотнее запахнул кожаное пальто с меховым воротником, обостренно прислушиваясь к глухому дыханию ночного города. С канала поддувал пронизывающий сырой ветер. Вскоре почти одновременно громыхнули, однако не слишком сильно, два взрыва. Небо над Бендлерштрассе осветилось бледно-зеленой вспышкой. Потом, словно бы нехотя, с дрожью, стало разгораться ржавое зарево.
— Перехожу ко второму этапу,— доложил Хауссер оберфюреру Беренсу, бодрствовавшему возле радиоаппарата на Принц Альбрехтштрассе.— Прием!
— Действуйте! — торопливо откликнулся Беренс.
— Номер два,— распорядился оберштурмбанфюрер.— Впе-е-ред!
Радист на углу Бендлерштрассе, сгорбившийся под тяжестью рюкзака, из которого торчал гибкий хлыстик антенны, просигналил фонариком. Атакующая группа, разделившись на четыре кучки, рванулась к подъездам.