Заговор против маршалов. Книга 2

Парнов Еремей Иудович

«Никогда и нигде вооруженные силы не были столь тождественны государству, как сейчас». Рейхенау прав. Никогда и нигде.

Только за первый год новой власти генеральский контингент вырос почти в десять раз. Ни на какой войне нельзя получить столь быстрое продвижение. Мюнхенская золотошвейная мастерская едва поспевает с поставкой знамен для новых полков и дивизий.

Начальник военно-экономического штаба генерал Томсен, фактотум Бломберга, контролирует деятель­ность всех заводов оборонного значения. Совместно с директорами концерна «ИГ Фарбениндустри» его штаб разработал график выпуска продукции в военное время. Необъятная власть не вскружила Бломбергу го­лову. Он просто растерялся перед обилием

врагов и не­доброжелателей. Гитлеру докладывали, что уполномо­ченный по четырехлетнему плану генерал-полковник Геринг глушит ярость добавочными инъекциями мор­фина. Не ему, второму человеку, а «Резиновому льву», баловню случая, дана привилегия приказывать от име­ни фюрера. Получить в мирное время маршальский жезл тоже мало кому удавалось. Словом, есть чему по- . завидовать.

Бломберг понимает, кому он обязан взлетом, и знает, где можно найти защиту.

«Вермахт верен клятве, данной Адольфу Гитлеру»,— заявил он от лица армии. И это не пустые слова.

«Вермахт отныне и на все будущие времена сде­лался носителем германского оружия и наследником его славы!» — ответил на заверения фюрер, специаль­но приурочив свою речь к ноябрьскому параду боль­шевиков на Красной площади.

Конечно, Бломбергу приходится маневрировать. Ге­нералы кайзеровской закалки находят темпы чересчур резвыми. Тот же начальник генерального штаба сухо­путных сил Людвиг фон Бек считает, что грядущая война требует более основательной подготовки. В своем кругу он не останавливается перед такими рискован­ными заявлениями, как «национальная катастрофа», «авантюра», и упрямо бомбардирует предостерегающи­ми записками.

«Нытик и паникер» — характеризует его секретная служба в еженедельных сводках. Вместо того чтобы обуздать наглеца, Бломберг принялся вилять, чуть ли не заискивать. Встал в позу стороннего наблюдателя. Он жестоко ошибается, если думает, что фюрер возьмет на себя роль третейского судьи. А Бека нельзя не выслу­шать. Пусть выскажется до конца.

— Ваши предложения, генерал, заслуживают прис­тального внимания. Мне доставило удовольствие лиш­ний раз убедиться, что армия одобряет стратегический курс национал-социализма.

— Совершенно верно,— подтвердил Бек.— Герма­ния нуждается в более обширном жизненном прост­ранстве как в Европе, так и в колониях. Первое можно приобрести только путем войны. Но для этого нам пона­добятся более продолжительные сроки. Мы двигаемся стремительными рывками, тогда как необходимо плано­мерное продвижение по всем позициям военно-хозяйственного строительства. Без независимой от мирового рынка сырьевой базы нельзя позволить себе риск за­тяжного конфликта. В условиях войны на два фронта он практически неизбежен. Дороги атакующим колоннам должен прокладывать не только господин Тодд, но и господин Нейрат. Пока я не вижу надежной внешнепо­литической предпосылки. Здесь, как и в вопросах хо­зяйства, нужна настойчивая постепенность. Сначала дипломатически изолировать противника, потом молни­еносно его сокрушить, затем нормализовать обстановку и сосредоточить силы для следующего удара. Постадийно и методически.

Гитлер понимал, что за наглыми поучениями фрон­дирующих теоретиков прячутся страх и интриги. Страх доминирует. Призрак войны на два фронта преследует их даже во сне. Отсюда упорные требования союза с Англией, по крайней мере гарантий английского ней­тралитета. Он, фюрер и рейхсканцлер, и сам был бы рад швырнуть им такие гарантии. Как укротитель мясо в клетку грызущихся львов. Если бы заполучить этот козырь! Но его не было на руках ни тогда, когда при­нималось решение о вступлении в Рейнскую зону, нет и теперь, когда нация выходит на пути грома.

«Человечество нуждается не только в войнах вообще, но в величайших ужасающих войнах, следовательно, и во временных возвратах к состоянию варварства». Ницше видел куда дальше, чем кроты, нажившие гемор­рой в штабах. Они собираются драться в белых перчат­ках. Но тотальная война не подчиняется математичес­ким выкладкам.

Пределов, которые ставит опыт и разум, Гитлер не понимал. Инстинкт подчинялся не логике, а внушению. Его могла обуздать лишь превосходящая сила. Очутив­шись после попытки переворота в заточении, впрочем, не слишком обременительном, он раз и навсегда усвоил нехитрую истину: армия — олицетворение силы. В кратчайшие сроки ему удалось соединить вермахт с дви­жением и в мирное время поставить под ружье целое государство. Подобного слияния сил история еще не зна­ла. А портные из Цоссена кроили по прежним меркам. Их амбициозная фанаберия уже лезла из горла, но приходилось терпеть во имя высшей цели.

Фюрер наперед знал все, что могли сказать Бек, Гальдер и прочие.

Их страхи прямиком вытекали из ими же разрабо­танных планов. На тот случай, если Франция и Россия выступят на стороне Чехословакии, генштаб намеревал­ся основную мощь сосредоточить на Западе, оставив на Восточном фронте лишь минимально необходимое прикрытие: у СССР и Чехословакии общей границы нет. Более оптимистичный вариант исходит из расчета, что на первом этапе не только СССР, но и Франция ограничат свои действия флотом и авиацией. При таком развитии событий Чехословакия будет сокрушена мас­сированным ударом по двум основным направлениям. Это автоматически приводит в действие «особую опера­цию «Отто» — военный аншлюс Австрии. И в том, и в другом случае Британия с ее могучим флотом как бы выносилась за скобки. Однако именно вмешательство англичан уже на начальном этапе плана «Грюн» (Че­хословакия), да еще совместно с Польшей и Литвой, могло поставить рейх перед угрозой уничтожения. С этим нельзя не считаться.

Фюрер и не пытался оспорить очевидные истины. О содружестве с Англией в переделе мира он писал еще в крепости Ландсберг. Отличие его, провидческого, скла­да ума от генеральского, приземленного, в том и заклю­чалось, что он умел видеть явление в динамике. То, что представляется неизменным сегодня, завтра может из­мениться до неузнаваемости. За годы, необходимые для подготовки к войне, в мире произойдут перемены, ко­торые и не снились недалеким потомкам Мольтке и Клаузевица.

— Наши планы имеют прежде всего мобилизующее значение,— фюрер попытался умиротворить строптиво­го генерала.— Важно установить контрольные сроки и выполнить все то, что должно быть выполнено. А окон­чательное решение я приму сообразно с обстоятельства­ми. Неизменно одно — Германия всегда будет рассмат­риваться как основной центр западного мира при отра­жении большевистского натиска. Это наша судьба, от которой никуда не уйти.

В личном разговоре с вождем Бек не осмелился про­тиворечить.

— Я принимаю твое предложение,— сказал Гейдрих Беренсу.— Но с маленькой поправкой. Вместо «Абвер- заграница» мы возьмем «Абвер I «Восток». Так будет правильнее по форме.

— Пожалуй... А кого из наших вояк ты наметил? Это можно сделать, не дожидаясь архивов. В принципе мы знаем всех, кто контактировал тогда с русскими. Манштейн, например, возглавлял оперативную группу. Он дважды посещал Москву, присутствовал на манев­рах... Между прочим, высокого мнения о Красной Армии.

— Что ж, Манштейн так Манштейн. За остальными тоже дело не станет. Ведь это всего лишь спектакль. Тем не менее постараемся организовать режиссуру серь­езно... Кстати, кажется, наши приятели основательно перегрызлись. Бек на ножах с Бломбергом. Повсюду трубит, что министерство присвоило себе функции ге­нерального штаба. Он считает, что главнокомандующим по старой традиции обязательно должен быть началь­ник сухопутных сил.

— То есть Фрич? Интересно...