Заговор в начале эры
Шрифт:
Уже выходя из толпы, Цезарь увидел знакомую фигуру, стоявшую у фонтана, почти рядом с портиком. Стоявший оглянулся, и Цезарь вздрогнул от неожиданности. Это был Марк Порций Катон. Сенатор показал жестом на уходившего под стражей Вибия.
– Вот чего вы с Катилиной добиваетесь – натравить детей против отцов, разрушить наши идеалы, разбить наши семьи.
– Ты не прав, Катон, – мягко возразил Цезарь, – я никогда не призывал разбивать наши семьи, и ты это хорошо знаешь.
Молодой сенатор не ответил, лишь сдержанно кивнул и, повернувшись, отошел от Цезаря. Негодуя на себя за ненужный разговор, Цезарь быстро перешел на другую сторону и вскоре был далеко от этого места.
Добродетельные и умные люди, подобные Катону, часто становятся обличителями пороков общества, не замечая, что сами подвержены другому пороку – нетерпимости, возносящей их на крайнюю ступень гордыни и эгоизма. Полагая, что все остальные развращены пороками, они присваивают себе исключительное право на истину, забывая о том, что истина не может принадлежать одному человеку или небольшой группе людей.
Выйдя к подножию Виминала, Цезарь остановился у небольшого портика, ведущего в дом. Открытый с трех сторон и образуемый колоннами, портик завершался треугольным фронтоном, на тимпане которого был изображен бог посевов Сатурн во время красочного обряда сатурналий. [82] У дома стояло несколько легионеров во главе с центурионом. Увидев верховного жреца, они почтительно расступились.
82
Сатурналии – 17 декабря, праздник посева в честь бога Сатурна – бога посевов, научившего людей земледелию, дающего изобилие.
Пройдя портик, Цезарь вошел в дом. Встретивший его управляющий провел верховного жреца через все комнаты в сад. Перистиль был полон чудесного аромата цветущих деревьев, дающих свои плоды и глубокой осенью. В глубине сада находилась беседка, почти закрытая деревьями. Вода била из фонтана в нише, стекала в бассейн, откуда шла небольшим протоком между ложами, а посреди беседки опять била фонтаном.
В беседке сидели два человека, в одном из которых Цезарь узнал хозяина дома Гая Матия. [83] Известному землевладельцу шел сороковой год. Рано отошедший от военной службы и государственной карьеры, Матий посвятил свою жизнь созданию новых сортов яблок и постепенно, из года в год улучшая их свойства, сумел добиться таких успехов, что лучшие яблоки в Риме стали называться матианскими плодами.
83
Гай Матий – друг Цицерона и Цезаря, известный землевладелец.
Вся его внешность излучала умиротворение, доброту, словно это увлечение наложило неизгладимый отпечаток на черты его лица. Среднего роста, очень подвижный, тучный, он был почти лысый. Близорукие голубые глаза, мягко смотревшие на мир, он постоянно прищуривал так, что мешки под глазами были особенно заметны. Толстые губы всегда были сложены в какую-то грустную полуулыбку. Образованный человек, он был большим почитателем философии Эпикура, [84] сблизившись на этой почве со многими поэтами и учеными «Вечного города».
84
Эпикур (341–270 гг. до н. э.) – греческий философ-материалист, учение которого обозначило целую эпоху в мировой философии.
Цезаря всегда привлекали независимость ума и глубина суждений Гая Матия.
Вторым человеком, сидевшим рядом с хозяином дома, был консул Цицерон, давно друживший с Матием.
– Да пошлют тебе великие боги удачу, славный Цицерон, – начал с традиционного приветствия Цезарь. – Приветствую тебя, Матий, – обратился он к хозяину дома.
– Привет и тебе, достойный Цезарь. Да окажет Юпитер тебе свое покровительство, – улыбнулся Цицерон.
Матий радостно поклонился, приветствуя гостя. По распоряжению хозяина в беседку была подана еще одна чаша, и гость уселся рядом, вдыхая неповторимый аромат плодов Матия.
– А почему я не вижу твоих ликторов, [85] Цицерон? – спросил Цезарь. – В такое время тебе нельзя ходить одному по городу.
– Они завтракают в доме, – мягко улыбнулся Цицерон, – ты, кажется, решил проявить заботу о моей безопасности?
– Думаю, ты сам способен хорошо ее обеспечить. Это тебя так тщательно охраняют легионеры на улице? – иронично спросил Цезарь, указывая на вход.
Гай Матий весело рассмеялся:
– Не успев даже поприветствовать друг друга, вы готовы спорить. Хотя, признаюсь, мне всегда интересно следить за вашими разговорами. Если не считать Квинта Гортензия, вы, наверное, лучшие риторы не только в Риме, но и далеко за его пределами.
85
Ликторы с фасциями. Впереди консулов обычно шли двенадцать ликторов, несшие пучки розог, в которые вне стен города втыкались топоры, а впереди преторов шли шесть ликторов.
– Нет, – покачал головой Цезарь, – мне трудно состязаться с таким признанным мастером слова, как Цицерон.
– Верховный понтифик явно преувеличивает мои скромные заслуги, – возразил консул, – я ведь помню, как блестяще ты выступал полгода назад, когда тебя избрали верховным жрецом. В тридцать семь лет еще никто не удостаивался такой чести в Риме.
– Римский народ оказал мне доверие, и я был не вправе отказать ему, – сумел погасить улыбку Цезарь.
Консул и верховный жрец смотрели друг на друга, с трудом сдерживая смех. Цицерон хорошо знал, как был избран Цезарь, потративший невероятные суммы на подкуп избирателей и наделавший огромные долги за несколько месяцев. Уходя утром на выборы, он даже признался матери: «Сегодня ты увидишь меня либо верховным жрецом, либо изгнанником».
На выборах Цезарь собрал в два раза больше голосов, чем его основные конкуренты – Квинт Лутаций Катул и Публий Сервилий Ваттий Иссаварик.
– Я это знаю, – кивнул Цицерон, – а теперь ты выставил свою кандидатуру в городские преторы и, конечно, считаешь, что римский народ окажет тебе доверие. Не слишком ли много, Юлий? В течение года две важнейшие должности в Риме. Я не удивлюсь, если через три года тебя изберут и консулом.
– Если такова будет воля сената и народа римского, я охотно им подчинюсь.
– Как и всякий законопослушный гражданин, – Цицерон развел руками. – Поистине римский народ благоволит потомкам Юлиев.
– Я думаю, он благоволит и жителям Арпина, – невозмутимо отозвался Цезарь, – сначала Гай Марий, теперь ты. Видно, удел Арпина давать только выдающихся консулов.
Все трое рассмеялись, а хозяин дома сквозь смех сказал:
– Вы, кажется, решили сегодня только хвалить друг друга, воздавая каждому свое. Кстати, Цезарь, ты, наверное, не знаешь, что вы далекие родственники. Ведь тетка Мария была родной бабушкой нашего консула, а сам полководец приходился тебе дядей, мужем твоей тетки.
– Я это знал, – кивнул головой Цезарь, – и поэтому всегда очень хорошо относился к нашему консулу.
– Настолько хорошо, что готов голосовать на выборах за Катилину, – напомнил Цицерон, – кстати, я все время хочу спросить нашего общего друга Марка Красса, откуда катилинарии берут такие деньги? Они ведь погрязли в долгах вместе со своим вождем. Ты случайно не знаешь откуда?
– К сожалению, не знаю, – лицемерно вздохнул Цезарь, – а ты случайно не знаешь, почему Катон и оптиматы так настроены против нас?