Заговор
Шрифт:
Вот и докопайся до слов, где шведские солдаты упомянуты!
Пока Густав набирал воздуха, чтобы вновь произнести какую-то фразу, я поспешил сказать:
— Ваше величество, рыцари воюют между собой, но дамы всегда в стороне и они уважаемы любой стороной конфликта. Мы, мужчины с женщинами не воюем, — сказал я и эти слова были самым уязвимым местом.
Но я должен был указать на то, что поведение короля по отношению к его жене недостойно и бесчестно. И я сказал это.
— Это намек на мою жену? Вы смеете влезать в мои отношения
Но был ли я наглым? После того, как со мной поступили, все ожидали намного большего апломба и чуть ли не прямого оскорбление короля. Ну, а я мокнул в грязь шведского короля, так, чуточку. Теперь, после моих слов несколько иначе смотрятся те унижения Александры Павловны, как не мужские поступки.
— Будьте рыцарем, ваше величество, каким был ваш славный предок Густав Адольф, позвольте встретиться с Александрой Павловной и убедиться, что с ней все в порядке. Прошу вас. Взываю к вам! — максимально театрально и пафосно говорил я.
Шведский король неестественно выкрутил голову, чем стал напоминать изображение египетских фараонов. И это еще о русском императоре говорят, что он сумасшедший? Представил, что Густав Адольф был бы российским самодержцем… Тьфу, я бы сам возглавил заговор и долбанул бы табакеркой этого идиота.
К королю устремился какой-то незнакомый мне вельможа и стал что-то шептать монарху. Густав Адольф хмурился и возражал ему, но в итоге махнул рукой.
— Хорошо. Встретитесь с ней, чтобы переговорить и убедиться, что шведский король не воюет с женщинами, даже если они шпионки и… — королю хватило ума, а, может, и какой-то осторожности, чтобы не оскорбить свою жену в моем присутствии.
Если бы это случилось, я вынужден был бы заканчивать весь этот фарс и проводить ночью боевую операцию по освобождению дочери русского императора. Для этого есть силы. Полсотни бойцов разными путями пробирались в Стокгольм. У них будут свои задачи в предстоящей войне, но случись так, что понадобится помощь в деле вызволения Александры, пришлось бы рассекретить. А есть и мое посольство, где почти каждый боец.
— Сегодня же, выйдя из моего дворца, вы посетите предательницу, а завтра ни вас, ни кого из русских чтобы не было в моем городе. Придете сюда в качестве пленных, — выкрикивал король.
— Придем, ваше величество, — с нотками угрозы, сказал я.
В это время ко мне подошел граф Фредерик Спарретилль-Окере со свертком, на котором была вислая печать с вензелями шведского королевского дома. В этот момент я думал о глупостях: кто сильнее, лев или медведь, и приходил к выводу, что северный лев всяко слабак, не его тут места обитания. А вот медведь — хозяин севера. Так что сколь красивые вензеля не были на печати и оттеске бумаги, шведы совершают очень большую ошибку. Их лев будет бит русским медведем.
— Имею честь передать вашему монарху это предъявление претензий. Если Московия не выполнит их, мы,
— Я не могу принять эту бумагу, так как она вручается с нарушениями протокола. Моя страна называется Российская империя, а правит в ней Император Российской Империи Павел Первый Петрович, — решительно ответил я.
— Вы обязаны ее принять! — несколько растерялся канслипрезидент.
— Если вы подадите документ подобающим образом, с учетом моих замечаний, — сказал я.
— Лакей! Ты обязан! — выкрикнул король, а присутствующие в приемном зале люди аж выдохнули.
Это было не вызывающе, это было нечто невообразимое. Но я оставался внешне спокоен, мало того, так и несколько ухмылялся. Нужно быть выше этих оскорблений, чтобы они играли против рта, произносящего такую грязь. Этому «рту», как только шведы и англичане начнут терпеть поражения на поле боя, сразу припомнят все оплошности и глупости, и эти слова будут в том числе примером идиотизма короля.
Я понимал, что из-за моего поведения, что я не собираюсь принимать бумагу, как бы «случайно» могут напасть на меня люди из толпы, через которую мне нужно будет пройти в направлении кареты. Могут и убить таким образом. А после пошлют письмо с извинениями. Но я не мог иначе… Уже слишком был унижен я, была унижена Россия и того понимания, что возмездие придет, уже оказывалось мало.
— Уверен, что ваше величество слово свое держит и уже сегодня я увижу дочь моего императора, — сказал я, посмотрел на канслипрезидента, окинул взглядом некоторых присутствующих, заострив внимание на английском генерал-лейтенанте Ральфе Эберкромби.
Нет, этот старик против нашего старичка Суворова никак не пляшет. И вообще, буду писать статью по войне, обязательно укажу про «войну стариков». Интересная формулировка. Англичане решили, что их опытный генерал может как-то противостоять Суворову? Не стоит закидывать шапками врага или говорить «гоп», пока еще не преодолел препятствие, но… Ха! Ха! И еще раз ха! Нет в этом мире старика, который мог бы сравниться с нашим. Один дерзкий, относительно, молодой корсиканец есть, а вот стариков, нет. И Суворов разгромит шведов, и я в этом помогу, если потребуется.
— Заберите бумагу! — настаивал канслипрезидент.
— Ваше королевство признало Россию империей. Будьте так любезны, подайте документ подобающим образом! — вроде бы старался и вежливо говорить, но понимал, что слова звучат жестко.
— Не желаю видеть вас больше! Вы пожалеете, что были невежливы сегодня. Лишь честь и достоинство не позволяет мне вас арестовать. Как бы то ни было, но справедливые требования будут завтра опубликованы в газете, прочитаете, — сказал король и махнул рукой, будто назойливую муху отгонял.