Заговорщица
Шрифт:
— Раз вы не желаете идти с нами, мы вас атакуем! — пригрозил Бюсси-Леклерк.
— Прошу, господа, — ответил шевалье.
С этими словами он выхватил шпагу и отсалютовал.
Бюсси-Леклерк и Менвиль также обнажили оружие. Оба атаковали своего противника яростно и безоглядно, совершенно не смущаясь тем обстоятельством, что действуют вдвоем против одного. Но едва скрестились клинки, как Бюсси-Леклерк издал страшный вопль: Пардальян обезоружил его! Шпага фехтмейстера, описав в воздухе широкую дугу, упала в канаву. В третий раз встречался Бюсси с шевалье де Пардальяном, и в третий раз тот выбивал у него шпагу.
— Бюсси, кинжалом его. кинжалом! — крикнул приятелю Менвиль.
Но взбешенный комендант Бастилии не слышал советов. Оставив Менвиля один на один с противником, он побежал за шпагой, спрыгнул в канаву и через две секунды вернулся с клинком в руке. Он подоспел как раз в тот момент, когда Менвиль беспорядочно замахал руками, зашатался и рухнул на землю. Кровь хлынула у него изо рта. Его пальцы еще скребли мерзлую землю, но все уже было кончено: Менвиль умер.
Бюсси-Леклерк, пораженный этим зрелищем, остановился ненадолго, но потом с жутким криком ринулся на Пардальяна. Тот отскочил в сторону и спокойно заметил:
— В следующий раз я отшвырну вашу шпагу в Луару…
Так оно и вышло: не успел шевалье произнести эти слова, как шпага Бюсси вновь была выбита из рук владельца; правда, упала она не в реку, а на песчаный берег.
— Идите, подберите оружие! — приказал шевалье.
Но Бюсси-Леклерк сел на траву, обхватил голову руками и зарыдал. Пардальян убрал свою шпагу в ножны.
— Простите, сударь, — обратился он к коменданту Бастилии, — но вы сами виноваты: ведь при каждой нашей встрече вы пытаетесь убить меня. Я к вам особой ненависти не питаю, но дерусь я, извините, гораздо лучше вас… И это уж не моя вина. Перестаньте же лить слезы… Единственный свидетель вашего поражения мертв…
— Моя честь… моя честь запятнана, — простонал, утирая заплаканное лицо, Бюсси-Леклерк.
— Хотите, начнем сначала, может, сейчас вам повезет больше? — добродушно предложил Пардальян.
Бюсси лишь злобно взглянул на противника.
— Не хотите, как хотите! — заключил шевалье. — Я на вас зла не держу. Мне известны семь-восемь способов выбить в поединке шпагу. Давайте научу? Тогда при нашей будущей встрече вы почувствуете себя на равных со мной…
— Неужели вы говорите искренне? — воскликнул комендант Бастилии, изумленный великодушием противника.
— Сударь, — серьезно ответил Пардальян, — от хорошего удара может зависеть жизнь человека. Такими вещами не шутят. Желаете, научу вас всем приемам? Да один вы уже знаете…
— Черт меня побери! — воскликнул Бюсси. — Вы честный человек, господин де Пардальян. И как мне жаль, что мы с вами оказались по разные стороны баррикады. Позвольте пожать вашу руку!
Пардальян протянул руку, и комендант Бастилии пожал ее со смешанным чувством восхищения и страха.
— Итак, мы уже не враги? — с улыбкой спросил шевалье де Пардальян.
— Нет! Более того, позвольте мне считать себя вашим другом… И потом, вы пообещали…
— …показать вам несколько ударов? Обязательно! Меня этому искусству обучил отец, а он, поверьте, разбирался в фехтовании. Прощайте, сударь, встретимся в Париже.
С этими словами Пардальян поклонился и зашагал вдоль берега вверх по Луаре. А Бюсси-Леклерк еще долго стоял над трупом Менвиля.
— Теперь займемся Моревером! — прошептал, помрачнев, Пардальян.
Он торопился к тому месту, где оставил Моревера под охраной Жака Клемана. Еще издали он заметил человека, метавшегося перед входом в хижину, и узнал в нем молодого монаха. Сердце шевалье тревожно забилось. Он прибавил шагу. Увидев приятеля, Жак Клеман в отчаянии воскликнул:
— Моревер!
— Что случилось?
— Сбежал…
Пардальян ворвался в домик и убедился, что он пуст. Выскочив обратно, он увидел, что исчез один из коней, привязанных к изгороди. Гнев захлестнул Пардальяна, однако он сумел справиться с собой и спокойно спросил Жака Клемана:
— Как это произошло?
— Какое несчастье, какое несчастье! — твердил расстроенный монах. — Никогда себе этого не прощу.
— Успокойтесь! Впрочем, вы правы, это и впрямь несчастье… расскажите же все по порядку.
— Я и сам толком ничего не понимаю, — признался Жак Клеман. — Я сидел напротив этого мерзавца и крепко сжимал кинжал. Вы же помните, ноги у него были связаны, а руки свободны… Я ждал вашего возвращения, но вдруг почувствовал, что не могу больше видеть перед собой эту отталкивающую физиономию… Мне нестерпимо захотелось выйти на свежий воздух… И я машинально положил кинжал на стол, потом встал, направился к двери… Я и отсутствовал-то всего пару секунд, но ему хватило…
— Да, — заметил шевалье, — я должен был предусмотреть это: человек, который желает освободиться, гораздо внимательней, терпеливей и проворней своего тюремщика. Он схватил кинжал и перерезал веревки?
— Да… А когда я вернулся к столу, Моревер неожиданно вскочил и толкнул меня так, что я свалился на пол и, ударившись головой, на мгновение потерял сознание… Когда я очнулся и выбежал во двор, то Моревер был уже в седле. Скоро он во весь опор несся по дороге…
— Раз так, — сказал шевалье, — вам придется вернуться в Париж одному. А я остаюсь. Когда я приеду в столицу, я сразу же найду вас…
— Вы отправитесь в погоню?
Пардальян вскочил на коня.
— Куда именно он поехал? Вверх по Луаре или вниз?
— Он поехал в сторону Божанси… А где мы встретимся?
— Если хотите, в вашем монастыре. Прощайте, Жак Клеман. Пока я не догоню Моревера, мне покоя не будет.
— Еще одно слово, — остановил Пардальяна Жак Клеман. Его мрачное лицо словно озарилось внутренним светом. — Теперь уже можно?
— Что «можно»? — не понял шевалье.
— Можно убить Валуа?
Пардальян какое-то время молчал, а затем произнес чуть слышно:
— Ну что же, исполняйте свое предназначение. От судьбы не уйдешь…