Заговорщица
Шрифт:
— Дитя мое! — взмолился Клод. — Пожалей, пожалей старика! Замолчи!
— Мой отец — почтенный парижский горожанин! — твердо продолжала девушка. — Вот он перед вами. Он воспитал меня… он всю душу отдал мне… он заботился о дочери с огромной любовью и нежностью… Только ему я обязана жизнью. Потом меня похитили, но он нашел меня и еще раз спас от верной смерти… А теперь слушайте, мой любимый… В тот день, когда он вторично спас мне жизнь, я увидела, что отец рыдает… Я захотела узнать, почему он горюет, какие тайны скрывает от дочери… и он признался, что считает себя человеком низким и недостойным, потому что прежде был присяжным палачом Парижа!
Монсеньор, так взгляните же на меня — на дочь мэтра Клода!
Карл Ангулемский был потрясен, он попятился, закрыл лицо руками и простонал:
— Палач!..
А несчастный Клод прошептал про себя: «Будь благословенна, дочь моя! Я умру счастливым! Ты не стыдишься своего отца!»
Мэтр Клод быстро извлек из кошеля флакон и проглотил яд. Виолетта не видела, как он это сделал: ее глаза были прикованы к Карлу Ангулемскому. Она ждала… с волнением ждала ответа. А ошеломленный ее признанием Карл вообще не замечал ничего вокруг.
Он не отрывал ладоней от лица, словно ослепительный свет жег ему глаза. Когда же Карл, наконец, опустил руки и взглянул на Виолетту, та не смогла сдержать крик радости. Ибо она прочла во взгляде своего нареченного, что любовь победила неприязнь, предрассудки, страх!
Они бросились друг к другу в объятия. Карл взял Виолетту за руку и шагнул к мэтру Клоду. Юноша был еще бледен, но глаза его сияли. Сын Карла IX почтительно и с волнением обратился к Клоду:
— Сударь, я счастлив видеть отца моей любимой. Клянусь вам, я посвящу вашей дочери всю мою жизнь. Мне все равно, кем вы были когда-то. Считайте, что ваша тайна навеки похоронена в моем сердце… Не удивляйтесь этим словам, сударь. Я много перенял от одного человека, он изменил мою душу, избавил от глупых предрассудков, научил уважать людей. Его зовут шевалье де Пардальян… Он объяснил мне, как отвратительны люди, не знающие, что такое добро и справедливость, даже если они носят королевские одежды. И еще он учил, что достойны уважения те, в чьем сердце живет чувство высокой любви, великодушие, умение прощать. Вы как раз такой человек, и вот вам, сударь, моя рука!
Карл протянул руку, мэтр Клод жадно схватил ее, с облегчением вздохнул и прошептал:
— Теперь я знаю, моя дочь будет счастлива!
— О, Карл, ты так благороден и великодушен! — воскликнула Виолетта. — Люблю и благодарю тебя! Батюшка, и ты будешь счастлив вместе с нами.
Лицо Клода осветила улыбка блаженства. Но он уже чувствовал, что холодный пот выступил у него на лбу. Бывший палач пошатнулся, упал на колени… все поплыло у него перед глазами. Мэтр Клод со стоном рухнул на траву.
— Батюшка, батюшка! — закричала Виолетта, опустилась на колени и попыталась приподнять его.
— Не бойся… — прохрипел Клод. — Это… это от радости…
— Господи! — перепугалась Виолетта. — У тебя же руки ледяные! Боже, мой отец умирает…
На измученном лице Клода снова появилась ясная улыбка, и с невыразимой нежностью он прошептал:
— Умирает?.. Да, я умираю… умираю от радости… Прекрасный конец! Не плачь… я счастлив, так счастлив… Монсеньор, примите мое благословение! Забирайте мое дитя, мое сокровище… Прощайте!.. Руку, дай мне твою руку, доченька!
Собрав все силы, он схватил Виолетту за руку, поднес ее к губам и закрыл глаза…
— Умер! Умер! — разрыдалась Виолетта.
Девушка ничком упала на траву. Бросившийся к ней Карл случайно заметил на земле маленький флакончик. Герцог сразу понял, отчего скончался мэтр Клод, и, склонившись над своей возлюбленной, с глубокой жалостью посмотрел на бывшего присяжного палача города Парижа.
Потом Карл — незаметно от Виолетты, поглощенной своей скорбью — подобрал пузырек и быстро, так, чтобы девушка не видела, швырнул его в ручей. Герцог надеялся, что Виолетта поверит последним словам мэтра Клода, поверит, что тот, кто заменил ей отца, действительно умер от счастья.
Флакончик быстро наполнился водой и пошел ко дну, а ручеек по-прежнему мирно журчал, сбегая вниз по склону Монмартрского холма.
В эту минуту в воротах аббатства показалась перепуганная девушка. Она на миг остановилась у дуба, под которым лежало тело Бельгодера, в ужасе отпрянула, огляделась вокруг и увидела Карла с Виолеттой. Узнав юную певицу, девушка радостно вскрикнула и бросилась ей на шею:
— Дорогая… дорогая моя подруга! Наконец-то мы свободны! Но, Боже мой, что вам довелось пережить!
Виолетта, подняв наполненные слезами глаза, узнала Жанну Фурко, нежно обняла ее и, рыдая, произнесла:
— Жанна! Дорогая Жанна, мой батюшка скончался!
Жанна Фурко, подруга Виолетты, с которой та провела столько дней в заточении в монастыре, была, как известно нашим читателям, дочерью Бельгодера! [7]
Фауста заставила Жанну встать недалеко от креста, на котором мучилась Виолетта, так что девушка была свидетельницей ужасной сцены гибели Леоноры и Фарнезе. Из криков цыганки Саизумы она поняла, что та ей вовсе не мать и что Фауста ее обманула. Потом явился Сикст V и, пользуясь всеобщим замешательством, Жанна ускользнула, пробежала через огороды, обнаружила, что главные ворота распахнуты настежь, и вырвалась из монастыря. Она увидела тело Бельгодера, но, разумеется, не узнала своего родного отца.
7
Стелла так никогда и не узнала правду о своем рождении. Ей не рассказали о том, что случилось с ее сестрой Флорой (Мадлен Фурко). Всю жизнь она считала себя Жанной Фурко, дочерью прокурора-гугенота. В 1591 г. она вышла замуж за господина де Вирака, офицера армии Генриха IV.
Герцог Ангулемский прежде не встречался с Жанной, но сразу понял, что эта хорошенькая девушка — близкая подруга его возлюбленной. Он прошептал ей на ухо несколько слов, и Жанна увлекла Виолетту подальше от мэтра Клода, наконец-то обретшего вечный покой.
В это время к воротам обители подошло несколько крестьян. Карл, дав им пару золотых, попросил позаботиться о бывшем палаче. Его отнесли в ближайший крестьянский домик, обмыли, положили на стол. А Бельгодера зарыли тут же, под дубом.
Виолетта вместе с Жанной Фурко остались около мэтра Клода, а герцог вновь отправился к монастырю — его беспокоила судьба шевалье.
Пардальян как раз выходил из ворот.
Друг Карла казался совершенно спокойным, но юный герцог слишком хорошо знал Пардальяна и догадался, что тот только что пережил страшное потрясение. Однако расспрашивать Карл не стал, а лишь рассказал шевалье, что случилось с мэтром Клодом.
— Ну что же, монсеньор, — вздохнул Пардальян, — отправляйтесь с невестой в Орлеан. По глазам вижу: вы счастливы! А счастье — это что-то вроде чудесного дворца: как только представился случай, следует, не мешкая, заходить внутрь. Помедлишь хоть минуту — и дворец растает, словно облачко в небе… Отдайте последний долг несчастному Клоду и уезжайте вместе с вашей Виолеттой.