Загробный
Шрифт:
О деньгах я пока не беспокоился. Остатки содержимого бумажника директора рынка лежали у меня в карманах. В валюте и дубовых там было что-то около 1200 баксов.
Мы обговорили еще какие-то мелочи, о том, что договор между нами следует заверить у нотариуса, о сумме расходов на содержание ребенка. И я, наконец, спохватился:
– Где же предмет нашего разговора, где бесенок этот?
– Ах, да, - зарокотала дамочка, - как же, как же. Действительно. Ну-ка, Маша, иди сюда.
И вошла в комнату пацанка, стриженная под ноль, будто после суда, в застиранном бумазейном трико, пузырями на коленках, тощая, нескладная, как щенок дога, пучеглазая, с большими ушами. Стояла она, косолапя ноги в старых кедах, стояла на шикарном паласе среди всего этого хрусталя, мебели стильной, смотрела исподлобья.
Елейным голоском заговорила мамаша:
– Что же ты, Машенька, опять старье напялила. Сколько раз я тебе говорила, что девочка должна хорошо и красиво одеваться! И я вижу, что ты опять под слушивала. Ну ладно, подойди к дяде, поздоровайся.
Девочка продолжала стоять молча и зло. И я почему-то смутился.
– Побегу, - сказал я, - вещи надо забрать из жамеры хранения, то, се. А завтра с утра займемся юридическими формальностями.
Я почти выбежал на лестницу. И пока спускался, перед глазами стояла девчонка, стояла посреди комнаты, трико на коленках светится, вздулось, кеды носками внутрь.
Формальности заняли два дня. У дамочки всюду оказались знакомые, мой зоновский "паспорт" подозрения не вызвал, так что на третий-день мы с девочкой проводили ее на самолет и вечером ехали в такси по ночной Москве домой.
Девочка сидела с шофером, а я на заднем сиденье смолил сигаретку, подставляя лицо сквозняку из окна. Передо мной болталась стриженная голова с большими ушами. Берет съехал на ухо, того и гляди, свалится. Я хотел. поправить, протянул руку, а девочка, не обернувшись, не видя моего жеста, вдруг дернулась, стукнулась лбом о ветровое стекло.
"Ну и шальная, - подумал я.
– Били ее, что ли?" И отметил реакцию, как у зверя.
Ничего я не сказал, а руку опять протянул. Девочка повернулась, вернее сказать - извернулась и тяпнула меня зубами за палец. Долгие годы общения с собаками и психами выработали у меня привычку никогда в случае попытки укуса рук не отдергивать. Точно так же я поступил и сейчас. Даже вперед руку немного подал.Выплюнула девчонка палец, посмотрела своими зелеными буркалами, молчит.
– Берет хотел поправить, - сказал я.
– Поправь сама.
Поправила, еще раз посмотрела на меня, а я палец платком перевязываю, до крови прокусила, чертовка Как раз мимо аптеки ехали. Я попросил шофера остановиться, сунул девчонке деньги:
– Сходи за йодом, надо прижечь, а то нагноится.
Взяла молча, пошла в аптеку. Сквозь стекло витрины было видно, как она чек продавцу протянула и пальцем указала. Вышла, в одном кулачке сдача, в другом - йод.
Я прижег палец, сморщился. Обратил внимание, что она подсматривает за мной, подмигнул. Она так резко отвернулась, что если бы у нее были косички, они хлестнули бы меня по лицу.
Возможно, скоро все это станет далеким воспоминанием. А может, и нет? И меньше всего я мог думать, что эта маленькая чертовка сыграет важную роль в моей жизни.
Первое же утро после отъезда ее матери началось с происшествия. Меня разбудил страшный грохот, я соскочил с кровати и не сразу понял, где нахожусь. Когда же понял - выскочил на кухню и увидел девчонкуу груды белых осколков. Она была в одних трусиках, таких же дешевых и застиранных, как трико, в кедах на босу ногу. Тощая, угловатая, больше похожая на деревянного человечка, она стояла в своей обычной позе: ступни носками внутрь, руки чуть согнуты в локтях, взгляд исподлобья.
– Не самый лучший способ будить, - сказал я грустно.
– Впрочем, эту вазу ты правильно грохнула, я вчера чай пил и все боялся, что она мне на голову шлепнется.
Я вернулся в комнату и, теперь уже не спеша, по-хозяйски, осмотрел новое жилище. Комната большая, светлая, две кровати: одна деревянная - моя, вторая, почему-то двухспальная, девочки. Шкаф с детскими книгами, многие зачитаны. Письменный стол, торшер у моей кровати, бра - у нее в изголовье. Комод.
Я выворотил нутро комода. Две смены постельного белья для меня и для нее, куча платьев, колготок, брючек, кофточек, прочего барахла. Что ж она, дурочка, так плохо одевается? Из-за вредности? Кукла-чебурашка привлекла мое внимание, я рассеянно взял ее в руки.
– Положи!
– сказала девчонка.
Я поднял голову. Она стояла в дверях и зло смотрела на меня. Голос у нее был резкий, каждое слово выговаривалось будто по отдельности.
– И пожалуйста, - равнодушно сказал я, кладя игрушку на место.
– Жадина!
Мылся я с наслаждением, потом заправил постель. Когда она ушла на кухню, заглянул в комод. Чебурашки там уже не было. Я приподнял ее матрасик - Чебурашка лежал там.
– Не трогай, - сказали за моей спиной.
– Тогда заправляй постель сама, - ответил я невинно, - я думал, что ты не умеешь. Она, кажется, поверила. Но с места не тронулась, пока я не отошел. Она вообще старалась выдерживать между нами дистанцию.
Я сел в сторонке и смотрел, как она заправляет постель. Делала она это умело, но небрежно.
– Куда пойдем кушать?
– спросил я.
Она ничего не ответила.
– Хочешь в ресторан?
Молчание.
– Тогда давай сходим в зоопарк, там и поедим на ходу пирожков, мороженого? Только оденься по-человечески, а то всех зверей напугаешь.
...В джинсовом костюмчике она выглядела приличней, но все равно походила на маленького уголовника.
А в зоопарке долго стояла около клетки с волками...
Прошло три дня. Я долго читал на кухне, потом лег, наконец. Не успел задремать, как меня начали теребить за плечо.
– Слушай, вставай, вставай скорей.
– Ну-у, - протянул я, - что случилось?
– Ну, вставай же, скорей вставай.
– Что случилось, в этом доме?
– я с трудом сел и вытаращился на Машу.
– Что случилось в этом доме, чадо?
– Надо ехать к волку. Скорей!
Я взглянул на часы. Пять утра.
– В такую рань зоопарк закрыт.
– Надо ехать. Надо. Скорей!