Загробный
Шрифт:
– - Давайте их в озеро бросим, - сказал третий, - там, говорят, сом живет огромный, а сомы человечину едят.
– - Не едят, а сосут, - поправил его с рыжей челкой.
Они так стояли и разговаривали, будто были совсем одни и будто не обо мне с Леной говорили. И это было очень неприятно. У мне внутри все сжалось и я испугался, что описаюсь.
И этот испуг все изменил. Оказалось, что страшней мальчишек, страшней загадочного сома, который сосет человечину, описаться на глазах у Лизочки Застенской.
И я хотел что-то сказать, даже подраться, хотя как бы я дрался с тремя здоровенными мальчишками, и, вдруг, засмеялся.
Я засмеялся, нагнулся, поднял здоровенный булыжник, так что камень едва в руке поместился, и, продолжая смеяться, пошел на того, что с рыжей челкой.
Смех вышиб слезы, сквозь повлажневшие глаза я, как сквозь запотевшее стекло, увидел, что рыжий отступил, и тогда я повернулся к остальным мальчишкам, смеясь все громче, до рвоты...
Очнулся я потому что Лиза вылила мне на голову воду из котлована. Вода была вонючая, пахла тиной и еще чем-то противным. Оказалось, что я сижу прямо на траве и по-прежнему сжимаю в руке булыжник. А мальчишек нет. Убежали.
– - Ты их напугал, - сказала Лиза.
– Ты так страшно смеялся, будто Кащей Бессмертный.
Я скосил глаза на штанишки. Нет, все нормально, они были сухие.
– - Какой еще Кащей?
– спросил я.
– - Ну тот, из кино, помнишь, про Василису Прекрасную.
– - А-а-а, - сказал я.
И подумал, что все-таки маленькие люди устроены странно.
И мы пошли домой, совсем забыв про стрекоз. И уже у самого дома, когда Лизочка помахала рукой и пошла себе, я окликнул ее:
– - Слушай, а он что, хороший что ли?
– - Кто?
– - Да Кащей этот, из кино.
– - Нет, что ты. Он противный и страшный. Это я так сказала, для сравнения. Ты не такой. Ты смелый.
19
Когда дочка была маленькая, она как-то рассказала мне про большое дерево, в котором живут маленькие человечки...
Пришел я домой, а там один брат Миша. Сидит, ждет телефонного звонка от кого-то. Скучает.
Миша уже почти превратился во взрослого, а взрослые или заняты делом и им нельзя мешать, или чего-то ждут, тогда им скучно.
От скуки Миша спросил меня:
– - Где был? Что видел?
Миша с тех пор, как стал превращаться во взрослого, мало внимания обращал на меня, поэтому я обрадовался и охотно сообщил: где был и что видел.
– - А был я, - протянул я, мучительно раздумывая что бы рассказать поинтересней, - был я в хорошем месте. Там растет много деревьев, а одно дерево очень большое. И видел я, что у этого большого дерева в стволе большое пребольшое дупло. И в дупле, если туда заглянуть, целая комната с зелеными шторами из листьев. И живут там маленькие человечки в курточках и колпачках из желтого шелка.
– - Гномы, что ли?
– спросил брат.
– - Гному живут под землей, - возмутился я такому невежеству.
– Они занимаются ме-тал-лур-ги-ей (я с трудом произнес научное слово). В смысле, добывают разные полезные металлы и делают из них волшебные вещи. А те человечки, что в дереве, вовсе и не гномы.
– - Кто же они такие?
– спросил брат.
Я этих человечков только что придумал, но название им придумать не успел. Но времени думать уже не было, брат смотрел вопросительно, поэтому я сказал уверенно:
– - Древесный народ.
– - Может, друиды?
– спросил брат.
Я беззвучно покатал новое слово на языке. Слово было красивое, имеющее отношение и к деревьям, и к людям.
– - Это одно и тоже, - сказал он.
– Древесные люди или друиды.
– - Здорово, - сказал Миша.
– Когда только ты все это успеваешь увидеть. Я вот столько прожил, а ни гномов, ни друидов не видел.
– - Это потому, - убежденно сказал я, - что ты очень торопился стать взрослым. А таким, кто болен взрослятиной, маленькие человечки не показываются.
– - Болен взрослятиной...
– задумчиво сказал Миша.
– Ну ты и скажешь.
И посмотрел на меня с неожиданным интересом.
Но тут зазвонил телефон и ему стало не до малышни.
А я пошел на балкон. Я хотел посмотреть на гигантский тополь, что рос аж до третьего этажа, не появилось ли на нем дупло - древесный дом друидов.
20
Последний раз я охотился в 14 лет. Отец взял меня на загон коз, была такая забава в Сибири в пятидесятых. Меня поставили загонщиком, я шел, гремел в кастрюлю и орал, а ружье - старенькая одностволка - бесполезно качалось на плече. Потом кричать надоело, да и как-то кощунственно было горланить в совершенно первородном лесу. Пошел тихо. Вспугнул глухаря. Взлет глухаря подобен взлету баллистической ракеты! Так он меня ошарашил, что я про ружье забыл. Тогда я пошел дальше, держа ружье на изготовку. И увидел косулю. Она грациозно и совершенно бесшумно вышла из-за сосны и остановилась, поводя огромными, пушистыми ушами. Ветер дул в мою сторону, а я застыл, так что она меня не заметила. Постояла и скользнула дальше, в лес.
Я не сразу пошел, я некоторое время "переваривал" ощущения. Потом посмотрел на нелепое ружье, переломил его, вынул патрон с картечью, закинул эту грубую железяку за спину и пошел дальше, гремя в кастрюлю.
Больше я никогда приглашения на охоту не принимал.
– - Сегодня мы будем охотиться, - сказал первый мальчик.
– - На кого?
– спросил я.
Мальчик подумал:
– - На глухарей, - сказал он убежденно, - это такие огромные черные птицы, они глухие и не слышат, как к ним приближаются охотники.
– - Вовсе не так, - сказал второй мальчик, - они поют и поэтому не слышат. А когда не поют, то все слышат. Я вот тоже ничего не слышу, когда пою, даже того, как мне кричат: замолчи...
– - Глупости все это, - сказал Васька.
– Глухари - это простые индюки, дикие, лесные. Пошли, у меня рогатка есть.
Каждый вооружился как мог. У первого мальчика был черный пистолет с пистонами, у меня - отличное двуствольное ружье без пистонов, у второго мальчика - сабля, ей можно было разделывать добычу и прорубать дорогу в кустах, а Васька без рогатки вообще никогда не ходил.