Захват Неаполя. Берёзы
Шрифт:
– Для меня всегда будет огромной честью и гордостью помнить и знать, что вы мой отец, а я ваш сын.
Отец молча обнял сына. Они просидели так, не говоря ни единого слова, около получаса.
– Можно задать тебе один вопрос? – Пьер-Рожэ посмотрел в глаза сыну. – Последний вопрос… – Тот молча кивнул и пожал плечами. Рыцарь вдохнул свежий горный воздух, посмотрел на небо, развернувшее над их головами свое бездонное голубое покрывало с редкими белоснежными тучками, посмотрел на сына и сказал. – Там Грааль?..
Рожэ побледнел, скулы на его лице напряглись, а глаза разом сделались серыми от напряжения. Он натянуто улыбнулся и ответил:
– Пусть это станет еще одной легендой, батюшка. Тебе нет нужды сеять зерна сомнений в своем чистом сердце воина. Сосредоточься на главном. Что есть в твоей жизни.
Он поцеловал руку отца, встал и пошел к главной башне замка. Пьер-Рожэ поднял голову и с грустью в глазах посмотрел ему вслед. Его сын уходил от него, уходил навсегда, унося с собой его фамилию, кровь и великую тайну катаров. Рыцарь поднял глаза, присмотрелся и увидел в башенном окне сутулую фигуру Бертрана де Марти, спокойно наблюдавшего за ними.
– Вот, теперь я и сына лишился… – грустно прошептал рыцарь. Он опустил голову и закрыл глаза, наслаждаясь тишиной, возникшей в перерыве между осадами замка, просидел так до вечера, после чего встал и пошел к казармам.
– Братья мои! – Он распахнул двери казарменного помещения, где лежали, отдыхая, воины гарнизона, свободные от службы или после ранений. – Не пора ли нам, в конце концов, выйти из замка и надрать задницы этим бахвалам франкам! Нечего им, паскудникам, штаны протирать в нашем барбакане!..
Воины, уже порядком стосковавшиеся по нормальной рубке и измученные нудными и вялыми осадами, перемежающимися с арбалетными дуэлями и обстрелом из катапульты, вскочили со своих постелей и восторженно закричали, поддерживая призыв своего командира.
– Молодцы, дети мои! Как стемнеет – выходим и к чертовой матери выгоняем их из барбакана! Мне донельзя надоела эта хреновина, что бросает камни и всякую падаль к нам в замок!..
Десять лье южнее замка Монсегюр. 1 апреля 1267г.
Перестроив на ходу спешенных воинов, Ги вывел отряд из-за поворота горной дороги и увидел перед собой, в трехстах туазах от него, крутой подъем, тянущийся к едва приметному входу в одну из знаменитых пещер Сабарте.
– А вот и наша пещерка! – Весело присвистнул он и, повернув голову к воинам, крикнул. – Щиты вперед! Арбалеты приготовить! Последним четырем рядам смотреть наверх и стрелять без команды, если ублюдки высунут головы!..
Его отряд, перестроенный в некое подобие каре, где в каждом ряду было по пять воинов, медленно, словно крадучись, стал приближаться к подъему. Дорога извивалась, словно змея, каждый шаг воинов, казалось, отдавался мощным эхом.
– Мессир, сверху тропинки стоят стрелки! – Пьер подбежал к де Леви и показал рукой на едва заметные фигурки воинов, спрятавшихся между камнями и кустарниками, росшими по обеим сторонам тропинки, ведущей к пещере. – Дорога вот-вот закончится, а по тропе в ряд едва двое пройдут…
Рыцарь приложил ладонь к глазам и присмотрелся – действительно, на самом верху, там, где тропинка заканчивала свой крутой подъем к площадке перед пещерами Сабарте, он увидел шевеление каких-то людей, прятавшихся за густыми зарослями кустарников.
– Вот и чудненько! Пьер, – он посмотрел на своего рыцаря, – мне кажется, что тебе пора обзаводиться семьей… – Воин осклабился, обнажая свою щербатую улыбку. – Выстраивай отряд и выбей их оттуда. Полагаю, что тебя не надо учить, как это делается?..
– Не извольте беспокоиться, хозяин! Я мигом!.. – тот поклонился и, на бегу поправляя свой щит, поспешил к воинам.
Ги обернулся к своим оруженосцам и сказал:
– Так, ребята, приготовьте-ка мне секиру со средней рукоятью, шестопер и, – он увидел, как один из его оруженосцев потянулся к большому горшковидному шлему, скривился и добавил, – нет! Это ведро мне сегодня не понадобится! Думаю, что в пещерах будет темновато, а с его прорезями и днем-то толком ничего не видно. Обойдусь простым сервильером…
– Но, мессир Ги! – Испугался один из них. – Ваша супруга нам строго-настрого приказала, чтобы мы следили за вашей безопасностью и что вам просто необходимо сражаться в большом шлеме…
– Хм… – прокашлялся Ги, его лицо посуровело, брови поползли к переносице. – Я что-то не понял?! С каких это пор женщины стали разбираться в оружии лучше рыцарей?!
Оруженосцы поняли, что один из них сморозил что-то лишнее, и убрали шлем подальше, боясь большой взбучки за самовольство.
Пьер, тем временем, быстро перестроил отряд и стал подниматься по тропе, намереваясь атаковать неприятеля, засевшего на ее вершине. Рыцари и воины отряда Ги де Леви умело перестроились по двое и, прикрываясь щитами, стали подниматься вверх по склону, выставляя вперед свои длинные копья. Остальные оруженосцы, конюшие и остатки арбалетчиков, присланных графом де Фуа, вооружившись арбалетами, пошли за ними следом, намереваясь, по команде Пьера, прикрыть их стрелами.
Катары, просто не было никакого сомнения в том, что это были именно они, растерялись, увидев такую слаженность и организованность действий противника и, не дожидаясь команды своего предводителя, произвели нестройный залп из арбалетов, который, не считая троих раненых, толком не произвел никакого действия на французов.
– Ребята! Да они олухи! – Радостно крикнул Пьер, сбрасывая со своей головы тяжелый горшковидный шлем, привезенный ему Ги де Леви из Италии в качестве подарка. Он остался в легком шлеме-сервильере и кольчужном оплечье. – Вперед! Рвем эту падаль на части!
Отряд, повинуясь приказу командира, побежал наверх, но старался не сильно ломать свой строй, ведь только в слаженных, грамотных и организованных действиях был успех. Передние ряды быстро пробежали около десятка туазов по крутому склону и вломились в толпу защитников, сгрудившихся на площадке перед пещерами. Эта четверка рыцарей из отряда де Леви, умело и шустро работала копьями, расчищая небольшой плацдарм для остальных воинов, поднимавшихся следом за ними и, вскоре, весь отряд закрепился наверху, оттесняя противника к пещерам.