Захвати с собой улыбку на дорогу
Шрифт:
Сон был неприятный, томительный, без начала и конца, без смысла. С чего бы это приснилось такое? Наверное, от температуры.
Президент потрогал пузырьки на столе, открыл и понюхал один из них, поморщился. Мотнул головой в сторону книг и бумаг, которые лежали на стульях, на подоконнике.
– Однако, старик, живешь ты препаршиво. Как последний пес. К чему такой аскетизм? Уют, комфорт - это необходимо, это же подымает работоспособность. Кстати, ты не был, когда я показывал гостям, как перепланировал сад? Жаль.
– Он спохватился.
– Так как же твое самочувствие, старик? Как с рукой?
Человек, чуть улыбаясь, ответил, что чувствует себя ничего, вполне прилично, к своей новой однорукой жизни начинает уже привыкать, осваиваться, с одной рукой не так страшно, если ты не каменотес и не плотник. К тому же с одной правой рукой.
– Сказать, чтобы тебе дали вина? Наверное, найдется какое-нибудь.
– Вот именно. Какое-нибудь, - фыркнул президент.
– Можно хотя бы курить?
– Конечно.
– А ты по-прежнему не куришь? Жизнь без слабостей. И без удовольствий.
У них была в ходу такая вот мелкая перепалка - причем президент нападал, а Человек посмеивался и все больше молчал.
Заговорили о Звере, о последних событиях.
– Какой успех... Завидую тебе, - откровенно признался президент. Высший орден в стране!
Человек неловко пожал плечами.
– Подожди, твой бесколесный транспорт тоже принесет тебе...
– Так это когда еще будет, - улыбнулся президент с кокетством ученого, знающего себе цену.
– Улита едет. А Зверь готовый, уже сделанный.
– Дело ведь не в Звере, - негромко сказал Человек, разглядывая клетки пледа на своих коленях.
– А в чем?
– Дело в расширении возможностей.
– Человека?
– Да, если хочешь. Людей, человечества... Человечество множится, мужает, накапливает энергию. Надо завоевать ему новые возможности, новые миры. Изменение климата пустынь, северных пространств. Обживаиие горных вершин. Освоение глубин океана. Выведение колоний на другие планеты...
– И вот еще вклад: подземное царство.
Президент махнул рукой.
– Сказки! Ты же у нас известный сказочник.
– Что ж, пусть сказки. Сказки сбываются. Вспомни сапоги-быстроходы, летающий ковер, Дедала... Нет, ты представляешь, какой это резерв: чрево земли? Все построения Мальтуса и мальтузианцев летят к чертовой...
– Он закашлялся.
– Ох, эта простуда:.. Никак не избавлюсь. Подай-ка, пожалуйста, вон тот шкалик.
– Он накапал капли и выпил.
– Так вот...
– Нужны ли человечеству новые возможности, - весело спросил президент, - когда оно и старых не может толком осилить?
Он любил подразнить Человека, разбудить, как он шутливо говорил,
– Нужны!
– Человек упрямо нагнул свой широкий лоб.
– Возьми продление жизни. Есть некто, ему стукнуло 250 лет. Он умнее любого из нас. Прочитал в четыре раза больше, прожил четыре жизни. Каким он видит мир, как может нарисовать его, описать словом? До какого додумается уравнения за эти долгие 250 лет, до какой технической идеи? Мы этого не знаем, такого еще не было. Нельзя даже предвидеть. Новые невиданные материки сознания... неоткрытые континенты духа...
– Хотел бы я дожить до 250 лет, - прищурился президент.
– И чтобы каждые десять лет разводиться и жениться на молоденькой. Невиданные возможности! А сколько вкусной еды можно поглотить за 250 лет...
Человек вдруг рассмеялся как-то совсем по-детски, бесхитростно.
– Ты все тот же, Жадина-говядина, - он назвал его школьным прозвищем.
– И ты все тот же...
Они в общем неплохо относились друг к другу, эти два человека, такие разные, непохожие. Редко с кем Человек разговаривал так охотно и многословно, как с президентом.
– Слава богу, засмеялся, - сказал, отдуваясь, президент.
– А я уж думал, ты совсем разучился улыбаться. Вошел, смотрю на тебя: скулы торчат, глаза трагические. С чего бы это?
– С чего? Читаю газеты.
– Человек похлопал правой рукой по газетным листам, разбросанным в беспорядке поверх клетчатого пледа.
– Не радуют.
– Ты о забастовке?
В городе уж третью неделю бастовали работники порта.
Они протестовали против снижения заработной платы.
– Забастовка что... Такие бывали и раньше. А ты читал в вечернем выпуске обращение первого министра?
Президент не успел еще прочитать.
– Уговаривает. А потом угрожает... Хочет вообще запретить забастовки, стачки. Ввести в действие чрезвычайный закон 1873 года.
– Та-ак.
– Президент поднял брови.
– Но ведь этот закон никогда не применялся. И потом... он рассчитан на период войны. Опасной изнурительной войны. Может быть введен в действие только вместе с лозунгом "Отечество в опасНОСТИ".
– Захочет - введет без всякой войны.
– Человек поднял глаза на президента.
– Ты понимаешь, куда оно идет?
– Да. Я понял еще тогда, у меня на обеде... И как же он их уговаривает быть посмирнее, докеров? Как все это формулируется?
– О, очень изящно.
– Человек зашуршал газетными листами.
– В обращении к забастовщикам премьер говорит: "Человек смертен. И ему добиваться здесь, на земле, иных, лучших условий существования так же странно, как пленнику ковырять гвоздем толстую каменную ограду, когда открыты ворота".
– Он стиснул широкие челюсти.
– Так-то вот, президент. А ты говоришь Чиппендейл.