Закаспий
Шрифт:
– Только один сбежал?
– спросил Пиксон, с опаской посмотрев на дверь генеральского кабинета.
– Да, сахиб.
– Ладно, никому больше об этом ни слова. Но чтобы не сбежали другие, часового посадить на десять суток. Что касается тебя, Харан, предупреждаю, если будет еще хотя бы один побег - отправишься на фронт воевать с большевиками. Ты понял меня?
– Да, сахиб.
– Тогда выполняй приказ... Живо!
Покончив с делами, Элис Пиксон отправился на станцию, к вагону, в котором ехал из Красноводска. Здесь его давно уже поджидали слуги. Увидев их, он сделал знак, чтобы входили в вагон. Сам тоже поднялся в тамбур
– Берите и несите в фаэтон.
Громоздкие ковры высовывались из фаэтона, - это злило Пиксона. Была ночь, на тротуарах никого не видно, но все равно англичанин испытывал некоторую неловкость от чересчур грубой работы, какую ему сейчас приходилось выполнять. Эти три ковра Элис Пиксон в ближайшие дни должен отправить в Мешхед, в резиденцию генерала Маллесона. Другое дело, если бы эти шедевры предназначались самому Пиксону. Злился Пиксон и на то, что сбежал один пленник. В отвратительном настроении он подъехал ко двору Юнкевичей, открыл своим ключом калитку и велел нести ковры в кладовую. Сам на какое-то время задержался на айване; гремя умывальником, нарушил чуткий сон хозяйки. Нелли Эдуардовна, выйдя на айван, бросилась было к своему постояльцу, но он не очень любезно отвел ее руки.
– Мадам, прошу прощения, но мне сегодня не до вас.
Он прошел к себе в комнату, разделся, лег в постель и долго не мог уснуть, перебирая в памяти события последних дней. Все его злило и раздражало. Даже любезность хозяйки показалась назойливостью: «У этой плотоядной самочки только одно на уме... Вероятно, мадам и в самом деле надеется, что я возьму ее с собой в Англию. До чего ж глупа эта красавица!»
Утром на ее приветствие он лишь буркнул в ответ что-то маловразумительное и совсем озадачил Нелли Эдуардовну. И затем дня два или три, как ей казалось, избегал встречи с нею. Не зная, что и думать о капризном англичанине, мадам Юнкевич робко заглядывала ему в глаза, ища ответной улыбки или хотя бы снисхождения, но тщетно. Лейтенант Элис являл собой поистине характер стойкого солдата британских войск. Он и сам толком не знал, отчего такая апатия у него. Вероятно, сказалась усталость, а может быть, осторожность, дабы не бросалась его мимолетная связь с миловидной хозяйкой в глаза каждому встречному, не говоря уже о муже и сипаях. Но, доведя Нелли Эдуардовну чуть ли не до отчаяния, Элис Пиксон все же дрогнул.
– Мадам, простите, со мной иногда бывает, - ска зал он покаянно.
– Если вы найдете время...
– Ах, Элис, мучитель вы мой...
Она пришла тотчас, едва он разделся и лег. Потеряв всякую осторожность, они упивались друг другом до тех пор, пока не услышали панический стук в дверь соседней комнаты. Это стучал изнутри Юзеф Казимирович. Барабанил он несколько минут подряд, затем начал кричать:
– Открой, шлюха! Как смеешь ты, подлая! Открой немедленно!
– Негодяй!
– Нелли Эдуардовна улыбнулась и прижалась щекой к плечу Элиса.
– Вздумал ревновать... евнух несчастный.
– Лежи спокойно, Нелли, не обращай внимания. Покричит и перестанет...
Но стук и крики не прекращались. Видя, что на жену не действуют ни просьбы, ни угрозы, Юзеф Казимирович начал бить об пол все, что попадалось под руку. Зазвенело стекло, и это заметно огорчило Нелли Эдуардовну.
– Ах, Элис, он разбил мою хрустальную парфюмерию. Не представляю, как я буду без духов... Послушайте,
– Не смейте, Нелли, разъяренный мужчина, даже старик, - хуже леопарда. Сейчас он выпустит весь свой гнев и замолчит.
Крики и звон битого стекла давно уже привлекли внимание сипаев, и они пришли взглянуть, что же происходит у хозяев. Из гостиной донеслись голоса. Судя по всему, сипаи советовались, как помочь Юнкевичу, но это дошло до Нелли Эдуардовны слишком поздно. Когда она вбежала в гостиную, солдаты уже повернули ключ в двери, дав свободу хозяину дома. Выскочив из спальни, он кинулся в комнату постояльца, на пороге сбил с ног жену. Оторопевший от столь агрессивного натиска Юнкевича, Элис выхватил из-под матраса пистолет и выстрелил в потолок.
– Взять!
– закричал он не своим голосом.
– Связать негодяя!
Сипаи накинулись на Юзефа Казимировича, свалили на пол и скрутили ему руки. Госпожа Юнкевич в несколько этих бурных секунд успела заглянуть в спальню. Убедившись в том, что ее парфюмерный набор действительно разбит, она, сверкая гневно глазами, склонилась над мужем и плюнула ему в лицо:
– Вот тебе, негодяй, вот!.. Отведите его в тюрьму; Элис. Он достоин того, чтобы и его расстреляли, как красных комиссаров.
– Потаскуха, шлюха несчастная!
– плача, приговаривал Юзеф Казимирович.
– Как же я ошибся в тебе!
– Ну, что же вы стоите, господа, ведите его в тюрьму!
– приказала в гневе госпожа Юнкевич.
– Мадам, - возразил Элис Пиксон, несколько успокоясь.
– Ну, зачем же в тюрьму? Нельзя придавать огласке личные ссоры в семейной жизни. Сегодня вы поссорились, завтра между вами может наступить прочный мир.
– Никогда в жизни! Он опозорил меня перед вами, британским офицером, перед представителями вашей Индии... Какой позор, о-о!
– Карна, отведите хозяина в баню и закройте на замок, - распорядился Элис Пиксон.
– Держите eго там до тех пор, пока не попросит прощения. Мы его отпустим, когда он извинится передо мной и госпожой Юнкевич.
– Вы негодяй, вы цивилизованный зверь!
– вновь принялся бунтовать Юзеф Казимирович, но сипаи зажали ему рот и выволокли во двор.
V
Фунтиков, получив телеграмму от Куна о захвате бакинских комиссаров, стал пунцовым от злого восторга - глаза налились кровью, с лица его не сходила гадливая улыбка палача, почувствовавшего близкую жертву. В кабинет к нему сбежались его заместитель Курылев. комиссар юстиции Алексей Доррер, начальник контрразведки Дружкин, боевики-эсеры Гаудиц, Герман, Макака, Седых... Засуетилась кровожадная свора: «Когда схватили?! При каких обстоятельствах?! Надо всех в расход без суда и следствия!» Фунтиков распорядился:
– Господа, приказываю никуда не расходиться, всем быть начеку. Я иду к генералу Маллесону.
Прибывший недавно из Мешхеда глава британской миссии в Закаспии поселился, как и его подручные Тиг Джонс и Джаврис, в доме Зыкова. Он уже был осведомлен во всех подробностях о захвате бакинских комиссаров - ему сообщили об этом его офицеры из Красноводска. Маллесон встретил Фунтикова за столом в кабинете.
– Поздравляю вас с крупной удача, - с трудом выговорил по-русски Маллесон и далее повел речь на своем языке. Капитан Тиг Джонс сидел в углу кабинета, в кресле, выполняя роль переводчика.