Закаспий
Шрифт:
С мучительными стонами выбежала женщина со двора Дорреров, заметалась по улице, не зная, что ей Делать, как быть, куда идти, у кого искать утешение?
Так и не успокоившись, не придя в себя, она потеряла рассудок.
Рабочие депо и типографий провели митинги, требуя от Временного исполкома отчета за смерть асхабадских комиссаров. Под давлением рабочих Фунтиков собрал исполком. Вел себя на заседании нагло, не скрывал своей ненависти к Советской власти, валил вину на самих же рабочих:
– Граждане, участь комиссаров решали сами рабочие!
– Кто именно? Назовите по фамилиям!
– Кто именно - этого я не могу вам сказать. Но выезжавшие на фронт представители власти своими глазами видели и ушами слышали, как боевые дружины рабочих выносили постановления
– Ложь, не было такого! Покажите нам такие постановления рабочих дружин!
– Федор Андрианыч, что же это получается?
– возмущенно спросил Ермолай Макаров.
– Начали борьбу против отдельных личностей, а, выходит, свергли всю Советскую власть!
– Ты, Ермошка, лучше бы помалкивал!
– Фунтиков бросил в его сторону уничтожающий взгляд.
– Ты бы лучше брал пример со старшего брата, Василия, и с отца своего, Игната! А то тоже домитингуешься, как твой убиенный брательник Пашка!
– Не уводите разговор в сторону - нечего сваливать свою вину на рабочих!
– вступил в перебранку Ермолай. Его поддержали деповцы.
Фунтиков, терпеливо выслушав все претензии, сказал:
– Ну что ж, придется специально запросить все боевые рабочие отряды, был ли действительно вынесен смертный приговор комиссарам? Могла, конечно, вкрасться и ошибка - с кем такого не бывает. Но не поздно ли вы спохватились, граждане рабочие? Война с большевиками идет, кровь льется. Самое большее через недельку вам всем придется ехать на фронт...
– Не поедем!
– выкрикнул Ермолай.
– Не будем убивать своих же братьев по классу!
– Судить будем тех, кто откажется!
– хладнокровно пригрозил Фунтиков.
– По всем законам военного времени.
III
Душным августовским днем к асхабадскому железнодорожному вокзалу потянулись горожане. На привокзальной площади и на обочинах прилегающих улиц, собралось не менее сотни экипажей - кареты, фаэтоны, пролетки, ландо, кабриолеты. Понаехало множество конных, среди которых заметно выделялись баи и сердары из близлежащих аулов. Последними прибыли в автомобилях члены белогвардейско-эсеровского ВИКа [ВИК - Временный исполнительный комитет] - Фунтиков, Курылев, Доррер, Зимин, Татаринов, с ними вся элита асхабадской буржуазии - Дуплицкий, Грудзинский, Жуковский, Юнкевич. Господа прихватили своих разнаряженных жен.
После полудня к перрону медленно подошел воинский эшелон. Из третьего вагона вышли офицеры. Первыми ступили на перрон полковник Ораз Сердар и капитан британских войск Тиг Джонс. Их сопровождал член контрреволюционного Закаспийского правительства Дохов, прибывший с англичанами. Следом высыпали в мундирах цвета хаки английские офицеры. Духовой оркестр заиграл «Славянку», публика на перроне сгрудилась, рассматривая заморских гостей. Фунтиков, придерживая Тиг Джонса под руку, повел его вдоль вытянувшегося строя асхабадских буржуа, которые подобострастно кланялись и выговаривали заученное «плис». Следом шли остальные приезжие - охотно подавали руки и называли свои имена и фамилии. Господа, знакомясь с британцами, внимательно прислушивались к именам гостей. «Ах, как это прекрасно!» «Ах, как мы рады вам!» - слышались восторженные восклицания дам, знавших заранее, у кого какой офицер остановится на постой. Юнкевич, увидев своего постояльца - красивого, горбоносого блондина в чине лейтенанта, восхитился им, но тут же сник, обуреваемый нехорошими предчувствиями. Мадам Юнкевич, встретясь взглядом с офицером, покраснела, смутилась и опустила глаза.
– Вы прекрасны, мадам!
– поняв ее, признательно улыбнулся лейтенант.
– Я очень рад, что буду вашим гостем, меня зовут Элис Пиксон. Со мной пять индийских солдат-сипаев. Они будут охранять всех нас от большевиков.
– И Пиксон засмеялся.
– Вы хорошо говорите по-русски, это очень приятно, - сказала мадам Юнкевич.
– Да, конечно!
– воскликнул Пиксон.
– Кто едет в Россию, тот должен знать русский язык. Не так ли?
Знакомство с молодым красивым англичанином пробудило у Нелли Эдуардовны желание во что бы то ни стало понравиться ему. «Какой он душка! Мне просто повезло! Другие гораздо хуже», - думала она, спускаясь с перрона на привокзальную площадь. Сзади плелся Юзеф Казимирович.
– Куда мы сейчас отправимся?
– спросил Пиксон.
– В дом полковника Зыкова, ваше благородие, - тотчас пояснил Юнкевич.
– Там будет небольшой банкет по случаю вашего приезда, а также разговор по поводу некоторых обстоятельств, взятых вами и нами...
Господа уже шли в тени карагачей по Анненковской, а на перроне асхабадские обыватели с любопытством разглядывали строящихся повзводно индийских сипаев, махали им и выкрикивали по-английски приветствия.
Между тем гости входили уже в роскошный особняк полковника Зыкова. Теперь это был не просто дом, а штаб британских колониальных войск в Закаспии. Гостиная его была заставлена столами, на которых стояли шампанское и коньяк, в вазах - виноград и фрукты, на подносах - разрезанные арбузы и дыни. Господа сели за стол, усадив на почетное место капитанов Тиг Джонса, Джавриса и других офицеров, в числе которых оказался и Элис Пиксон. Глава белогвардейского правительства Фунтиков провозгласил тост за здоровье генерала Маллесона, который в силу сложившихся обстоятельств задержался пока в Мешхеде, и начал внешне словно бы не обязательный, но, по существу, самый необходимый разговор о том, что должны делать англичане и что - временное правительство Закаспия.
Капитан Тиг Джонс, попивая коньяк и закусывая яблоком, повел речь о безусловной финансовой помощи. Что касается военной силы, то посланцы Альбиона уже отправились на фронт против большевиков. Они также будут защищать Красноводск со стороны моря, чтобы не дать высадиться десанту, который может нагрянуть из Баку и Астрахани.
Фунтиков, поправляя галстук и покручивая загнутые кончики казацких усов, смотрел на сидящих сбоку англичан и посвящал их в свою программу. Британские офицеры плохо его слушали - переглядывались с дамами, но в общем-то до них доходило, что Закаспийский комитет позволит гостям пользоваться всеми пароходами и другими судами, находящимися в Каспийском море; что эсеры и белогвардейцы, в случае надобности, могут, вывести из строя железную дорогу и подвижной состав, уничтожить все резервуары с водой и нефтью... Что касается замечания господина капитана Тиг Джонса насчет плохой дороги, идущей из Мешхеда в Асхабад, то Закаспийское правительство немедленно займется ее ремонтом.
– Очень хорошо!
– Тиг Джонса удовлетворил ответ Фунтикова.
– Если будет все так, то мой генерал господин Маллесон может оказать помощь пулеметами и винтовками. У нас есть хорошее оружие. Тысячи винтовок уже высланы из Индии... Вы также получите, господа, динамит для взрыва мостов и специалистов-подрывников.
– Спасибо, господин капитан... От всех господ и меня лично спасибо.
– Фунтиков раскланялся.
– Господин председатель, почему вы ничего не сказали об аэропланах?
– заметил Ораз Сердар.
– Без крыльев нам нельзя... Господин Тиг Джонс, надеюсь, вы меня понимаете, как они необходимы нам!
– О да, конечно, я понимаю! Но ваша дорога через горы очень, очень узкая - аэропланы везти нет возможности.
– Мы расширим дорогу на Мешхед!
– заверил Ораз Сердар.
– Будьте так любезны, мы ничего не имеем против...
После обеда господа развозили британских офицеров по домам. На привокзальной площади перекликались клаксоны отъезжающих автомобилей. Мадам Юнкевич, велев мужу, чтобы он показал дорогу к дому солдатам Пиксона, сама села с офицером в открытый автомобиль и с гордо поднятой головой, жмурясь от встречного ветра, помчалась по Куропаткинскому проспекту. Дорогой Элис взял ее руку в свою и пока ехали нетерпеливо пожимал пальцы. Нелли Эдуардовна тихонько «ойкала», но не меняла гордой осанки и с пренебрежением щурилась на обывателей, стоявших на тротуарах. Во дворе, как только отпустили шофера, Элис, не дав даме даже подняться на айван, заключил ее в объятия.