Закаспий
Шрифт:
К двум часам ночи Мерв был окружен. Без единого выстрела эсеры захватили железнодорожную станцию. Врасплох была захвачена социалистическая рота, только что вернувшаяся в крепость. На перроне вокзала поджидала эсеров целая делегация во главе с начальником станции Куделиным и полковником Наибовым. Боевики на конях, прокравшись по темным улицам к привокзальной площади, с револьверами наготове, выскочили на перрон:
– Кто тут старший, с кем имею честь говорить?!
– Герман, держа перед собой пистолет, подошел к Наибову.
– Все свои, спокойнее.
–
– Где Полторацкий?
– На телеграфе, ждет когда его соединят с Ташкентом. Поехали на телеграф, я провожу.
Боевики поскакали по Кавказской улице к Мургабу. За мостом в кромешной тьме свернули налево и выехали на широкую дорогу, ведущую к церкви. Не доезжая до божьего храма, еще раз свернули влево и остановились возле одноэтажного кирпичного здания.
– Здесь, - сказал тихо Наибов, соскочил с седла и подождал, пока спешатся все.
– Будьте осторожны, господа.
– Ни в коем случае не стрелять. Он нам нужен только живой, - предупредил Герман, и следом за Наибовым вошел в зал телеграфа.
Полторацкий лежал на диване, на левом боку, спал. Герман рванулся к нему, выхватил из его расстегнутой кобуры пистолет.
– Вставай, комиссар, приехали...
– Все благополучно? Ценности банка отправили в Байрам-Али?
– ничего не подозревая, думая, что разговаривает со своими красногвардейцами, спросил Полторацкий.
– Все благополучно, - зло посмеиваясь, сказал Герман.
– Подними руки вверх, комиссар.
Только тут, увидев в руках собеседника револьвер, а на голове офицерскую фуражку, комиссар понял - враги!
– и схватился за кобуру. Наибов ударил его по руке рукояткой револьвера, Полторацкий схватился за руку, застонал от боли.
– Вставай, комиссар, твоя карта бита!
– Герман сунул кованым сапогом под дых. Полторацкий с трудом поднялся.
– Ух, сволочи...
– Что же вы делаете - он же ничего такого!
– не выдержав, вскрикнула возмущенно телеграфистка.
Герман, не целясь, выстрелил в ее сторону - зазвенела стеклянная перегородка. Женщина взвизгнула.
– Ладно, айда... Ведите комиссара на станцию, к Фунтикову. Там поговорим, - распорядился Герман и первым вскочил в седло. Полторацкого, со связанными руками, поставили между лошадьми, и боевики-эсеры двинулись по темному переулку.
На привокзальных улицах, на площади и перроне-всюду толпились эсеры и белогвардейцы. Отовсюду, толкая в спину прикладами и матерно ругаясь, вели они арестованных. Привели из старой крепости социалистическую роту - человек шестьдесят, загнали в здание вокзала, в буфет, и закрыли на замок. Полторацкого с полчаса держали на привокзальной площади, пока Герман ходил к Фунтикову. Вернувшись, издевательски пригласил:
– Прошу, комиссар, вам разрешена аудиенция. Фунтиков весьма рад предстоящей встрече с вами.
Его ввели в вагон с литерой «Ж», в котором еще недавно ездил начальник Управления Среднеазиатской железной дороги Афанасьев, - теперь в этом вагоне располагался военно-полевой штаб главы Закаспийского временного правительства. Часть вагона занимали купе, вторая половина выглядела салоном, - в ней стоял длинный стол и дюжина стульев. Фунтиков, объявив себя председателем временного исполкома, уже обзавелся заместителем - им стал господин Курылев. Пост комиссара внутренних дел занял житель Мерва, эсер Зимин. На пост комиссара юстиции, конечно же, Фунтиков пригласил бывшего присяжного поверенного графа Алексея Доррера. Все они сейчас сидели за столом, рядом с Фунтиковым, ожидая, когда приведут комиссара Труда Туркреспублики.
– Ну вот, Алексей Иосифович, и убийца вашего брата Жоржа, - с усмешкой сказал Фунтиков, увидев перед собой Полторацкого.
– Это ведь он лично арестовал графа, а потом вместе с Колесовым они поставили его к стенке. Полюбуйтесь на него.
– Федор Андрианыч, я буду век вам обязан, если позволите мне всадить этому негодяю пулю в лоб!
– Доррер всхлипнул и скривил губы в злорадной усмешке.
– Вы - комиссар юстиции, - великодушно отозвался Фунтиков, - вам и карты в руки.
Полторацкий покачал презрительно головой.
– Вы еще не успели отмыть руки, испачканные кровью комиссара Фролова, а уже готовитесь к другому убийству.
– Мы обязательно вымоем, как только расшлепаем вас, - пообещал Доррер, победоносно измерив взглядом с головы до ног Полторацкого.
– Да, конечно, - рассудил тихо и хладнокровно Фунтиков.
– Руки вымыть недолго. Ну, садитесь, комиссар, поговорим по-человечески.
– Ничего, постою...
– Садитесь, когда вам приказывают. Не заставлять же мне моих людей, чтобы усадили вас насильно!
– Хорошо, я сяду, но не задавайте мне вопросов - сначала выслушайте меня.
– Полторацкий сел к столу, скрестил на груди руки.
– На что вы рассчитываете, господин Фунтиков, идя ва-банк? Вам удалось обмануть рабочих Асхабада и Кизыл-Арвата - их силами вы пошли громить Советы. Но ведь не сегодня-завтра обманутые рабочие поймут, что с Фунтиковым им не по пути, и вы останетесь с кучкой недобитых офицеров, с разоренными кланами старых дворян и мелкими буржуйчиками! Вся эта шваль выброшена на свалку истории - как можно на нее рассчитывать?
– Так ли, гражданин Нарком?
– не согласился Фунтиков, откинулся на спинку стула, покрутил казацкий ус.
– Рановато вы нас выбросили на свалку. Судя по тому, как вы себя ведете, вы просто плохо осведомлены о том, что делается в России. Почему бы нам не рассчитывать на атамана Дутова, если его казачья вольница целиком очистила от большевиков Оренбург и Урал? Очищен от большевиков Кавказ. Только в Баку еще держится Советская власть, но она тоже, как и здесь, в Туркестане, дышит уже на ладан. В наших руках Крым, Дон, Поволжье. С нами белогвардейские сотни и чехословацкий корпус, с нами вся Европа и Америка. Нам всего-то осталось - разгромить Советы в Чарджуе, Самарканде, Ташкенте, а потом мы соединимся с Дутовым и двинемся на Москву.