Закат блистательного Петербурга. Быт и нравы Северной столицы Серебряного века
Шрифт:
«Интеллигентные» узники «Крестов»
Печально знаменитые питерские «Кресты» повидали на своем веку немало узников, пострадавших за правду. Во время первой русской революции среди арестантов тюрьмы оказалось немало «интеллигентных обитателей». К примеру, в апреле 1907 года в «Кресты» попали 6 адвокатов, которые понесли наказание за то, что в октябре 1905 года убеждали суд примкнуть к всеобщей политической стачке.
Всех шестерых приговорили к недельному аресту в тюрьме, причем эта неделя пришлась на Пасху. Впрочем, по словам одного из них, С.П. Елисеева, в выборе именно этой недели не было никакого злого умысла и «утонченной мести» со стороны властей, как это
Подчеркивая свое уважение к закону и к принципам правового государства, за которое они ратовали, адвокаты сами явились в тюрьму, на извозчиках, сделав перед этим визит в окружной суд к помощнику прокурора, ведавшему местами заключения. По словам адвоката Елисеева, им разрешили отсидеть в «Крестах»: «…там чище, да и, как мы думали, отдохнуть неделю от работы в одиночном заключении удобно». К «интеллигентным арестантам» отношение было подчеркнуто корректное: их не досматривали, а в привезенных с собой чемоданах не рылись.
Адвокатов рассадили по отдельным камерам, расположенным по соседству в одном коридоре. Гулять выпускали всех вместе по два раза в день по часу – около полудня и в три часа, причем адвокатам разрешали разговаривать между собой.
«Кормят в „Крестах“ вполне сносно, – рассказывал потом адвокат Елисеев. – Казенный паек обходится администрации в 12 копеек. Если арестованный хочет получать более сытный обед, то прибавляет из своих средств 6 копеек. Если же имеется возможность платить по 35 копеек за обед, то кормить будут и сытно, и вкусно».
По словам адвокатов, трудней всего в тюрьме было привыкнуть к узкой и невероятно жесткой кровати с тоненьким «блином» вместо матраца. Простыней служила «подозрительного вида тряпка», а одеялом – кусок солдатского сукна. Но еще сложнее было привыкнуть к непременной принадлежности камеры – «параше».
Арестанты «Крестов» вставали в половине шестого утра. Ровно в шесть утра в камеру приходили уголовные – вынести парашу. К завтраку давали кипятку для чая, потом выводили на прогулку. В полдень снова давали чай. В час дня наступал обед, а в три часа – вторая прогулка. Электричество по вечерам выключали в начале одиннадцатого.
Впрочем, безмятежного «отдыха» в тюрьме у адвокатов не получилось: они попали в «Кресты» в самый разгар бунта политических заключенных против администрации, который закончился смертью одного из узников. В дни волнений арестованным адвокатам пришлось лишиться прогулок. «В общем, каждый из нас отлично мог бы отдохнуть эти семь дней, – отмечал адвокат Елисеев, – не случись всех этих ужасов со стрельбой, убийством и голодовкой»…
А в мае 1908 года петербургские «Кресты» приняли бывших депутатов первой Государственной думы, осужденных за знаменитое «выборгское дело». По приговору суда всех бывших депутатов, осужденных по делу о «воззвании», заключали в тюрьмы по месту их жительства. В Петербурге в день приведения приговора в исполнение находилось 29 депутатов-«выборжцев». Как писала пресса, «сами отдались» в распоряжение прокурора 17 человек, в том числе один из основателей партии кадетов – юрист Николай Андреевич Гредескул и адвокат Максим Моисеевич Винавер.
По отзывам «интеллигентных» обитателей «Крестов», самое тяжелое воспоминание о здешнем быте – это зловонная «параша»
По соглашению с прокурорским надзором, осужденные пришли к полудню в камеру прокурора окружного суда на Литейный проспект. Спустя час им объявили, что они могут отправляться в тюрьму, после чего в сопровождении большой толпы провожавших они вышли на Литейный проспект. Внизу фотографы увековечили начало шествия бывших депутатов в тюрьму. «Переезжаем на дачу», – острили будущие арестанты. Частью на извозчиках, частью пешком они прибыли к воротам тюрьмы, принеся с собой по несколько чемоданов и пакетов с вещами и книгами.
Здесь их уже ждали. Вахтер, позвякивая ключами, громко возглашал: «Пожалуйте, господа! Вещи каждый должон сам нести!» Депутаты с улыбкой смотрели на груду чемоданов, сложенную у стен тюрьмы. Кряхтя, поднимали тяжелые вещи, кланялись в последний раз и проходили в узкую тюремную калитку. Осужденных развели по одиночным камерам.
В день «посадки» кроме 17 «выборжцев» полиция арестовала по распоряжению прокурора еще двух человек, причастных к делу о «выборгском воззвании», – присяжного поверенного Л.М. Брамсона и депутата Кубелиуса. Обоих арестованных сразу же препроводили в «Кресты». Таким образом, по делу о «воззвании» в Петербурге попали в тюрьму 19 человек, причем все они сидели в одиночных камерах.
На свободе в Петербурге остались еще 10 депутатов-«выборжцев», по отношению к которым действие приговора было приостановлено. Так, И.И. Петрункевич получил «отсрочку» на десять недель из-за болезни ноги. Дело о депутате Л.И. Петражицком выделили в особое делопроизводство, а В.Д. Набоков кроме дела о «выборгском воззвании» привлекался еще и по делу о «Вестнике партии народной свободы». Еще четырех бывших депутатов не посадили в «Кресты», поскольку они проходили по делам, следствие по которым не завершилось.
Спустя две недели после «посадки» 17 «выборжцев» «Петербургская газета» поместила подробный отчет о том, чем занимаются бывшие депутаты Госдумы в стенах печально знаменитых «Крестов». Тюремные надзиратели не могли нахвалиться своими новыми «постояльцами». «Смирные, – говорили они про бывших депутатов, – очень смирные!»
Конечно, к бывшим депутатам применялся не такой строгий режим, как к обычным арестантам. Все «выборжцы» носили в тюрьме собственную одежду, кроме бывшего священника Огнева, пожелавшего облачиться в арестантское одеяние. Бывшие депутаты запаслись книгами и бумагой, еще заранее договорившись между собой написать по статье для будущего сборника «Выборгские досуги». По тюремным правилам, бумага была тщательно просчитана, пронумерована и прошнурована. Чистую бумагу надзиратели могли выдавать, только убедившись в том, что взятая арестантами с собой бумага полностью исписана, находится в целости и не употреблена на написание писем.
Послабление по отношению к арестантам-депутатам относилось также и к питанию. Все они за отдельную плату пользовались улучшенной пищей. Обеды в тюрьме стоили 10 рублей 50 копеек в месяц, ужины – 3 рубля 90 копеек, булки – гривенник в день, кроме того, можно было заказать себе чай, сахар, табак, овощи, фрукты и сласти.
Ни газет, ни журналов в тюрьме получать было нельзя, однако с особого разрешения некоторые «выборжцы» получили возможность получать стенографические отчеты проходивших заседаний Государственной думы, уже третьей по счету. Владимир Дмитриевич Набоков (отец будущего писателя) забрал с собой в камеру огромное количество юридических книг. Надзиратели отзывались о нем с большим почтением: «Должно быть, богатый… книг привез видимо-невидимо, да все в дорогих переплетах… Сидит за столиком, да все книгами пошвыривает, пока не найдет ту, что ему нужно».