Закат боярской республики в Новгороде
Шрифт:
Получив жалобы на новгородских посадников и бояр, Иван Васильевич не стал медлить. Он назначил трех приставов для того, чтобы привести обвиняемых на суд. Он потребовал от находившихся у него новгородских властей, чтобы те обратились к вечу: "«дали бы своих есте приставов на тех сильников» и заявил о своем желании «обиденым управу дати».
Желание великого князя и «обиденых» совпадали — и тот, и другие стремились покарать своевольных «наездчиков и грабещиков». И это было естественно. Едва ли можно согласиться с исследователями, которые видят в действиях Ивана III демагогию, а в челобитьях жалобщиков—заранее разработанный
Не ограничиваясь обращением к архиепископу и посадникам, Иван Васильевич послал на вече своих бояр— Федора Давыдовича Хромого и Ивана Борисовича Тучка Морозова — они должны были потребовать от новгородцев, «чтобы дали своих приставов на тех оби-дящих братью свою». И новгородцы дали приставов, двух подвойских, «и велели тех бояр насилующих с приставы великого князя позвати перед великого князя».
Новгородская конституция соблюдалась. Посадники и бояре, обвиненные в тяжких преступлениях, явились на Городище в сопровождении не только великокняжеских, но и новгородских приставов.
Наступило утро воскресенья, 26 ноября. И «обидя-щеи, и обиДеныи» — все были поставлены перед- великим князем на Городище. Начался суд. Процедура суда XV века хорошо известна из многочисленных памятников. Он происходил гласно и открыто. Судья по очереди задавал вопросы тяжущимся сторонам, выслушивал их аргументы, а потом произносил свой приговор. Так было и на этот раз. В присутствии архиепископа и новгородских посадников великий князь после прений сторон вынес свой вердикт: «жалобников оправил, а тех всех, кои находили, и били, и грабили, обвинил».
Тут же были взяты под стражу главные обвиняемые— Василий Онаньин, Богдан Есипов, Федор Исаков и Иван Лошинский. А все прочие были отданы архиепископу «на поруки на крепкие» «в полутора тысяче рублей». Суд на Городище закончился.
Это был черный день боярской республики, удар, от которого она уже не могла оправиться. Сохранилось вече. Сохранились посадники и тысяцкие. Но все это не имело теперь почти никакого значения. Новая власть решала теперь судьбы новгородцев, новый, великокняжеский суд защищал теперь их права, оправдывал «обиденых» и карал виновных.
Но не только уголовные преступления совершали новгородские посадники и бояре. В тот же день, 26 ноября, великий князь «выслал от себе вон» и велел «пои-мати» (взять под стражу) Ивана Офонасова с сыном Алферием: они «мыслили Великому Новугороду датися за короля». Невозможно установить, насколько это обвинение было обоснованным. Можно только сказать, что оно было вполне правдоподобным. Новгородские бояре были и оставались врагами великого князя. В сущности, у них не было другого выхода. «Датися за короля» не могло не быть желанной перспективой во всяком случае для многих из них.
Суд на Городище, взятие под стражу степенного
Архиепископ Феофил и посадники били челом от всего Великого Новгорода, т. е. от веча, «о изниманных боярех», «чтобы пожаловал, смиловался, казни им отдал и на поруку их дал». Но все было напрасно. Заявив просителям: «Ведомо тебе, богомольцу нашему, и всему Новугороду, отчине нашей, колико от тех бояр и наперед сего лиха чинилося, а нынеча что ни есть лиха в нашей отчине, то все от них чинится...» — Иван Васильевич в характерной для себя манере поставил перед ними риторический вопрос: «Ино како ми за то их лихо жаловати?»
Ни «богомолец», ни посадники на этот вопрос ответить не смогли. Осужденные бояре в тот же день были в оковах отправлены в Москву.
Смертельно раненная, боярская республика билась в тяжелых конвульсиях. Приехавшие в. Новгород в эти же дни псковские послы (Господин Псков послал их к великому князю «бити челом о том, чтобы... держал Псков, свою вотчину, в старине») свидетельствуют: з четверг, 30 ноября, с наступлением ночи «бысть чюдо дивно и страха- исполнено». «Стряхнувшеся Великан Новгород против князя великого». Всю ночь была тревога («пополох») «по всему Новуграду». А «мнози вер-нии», наделенные достаточно сильным воображением, видели даже, «как столп огнян стоящь над Городищем ' от небеси до земли, тако же и гром небеси».
Опять, как в 1460 году, бурлил старый вечевой город. Опять Городище стало объектом пристального, недоброго внимания врагов Москвы. Но ночь кончилась, и с ней кончился «пополох» — и «по сих ко свету не бысть ничто же». Ярость бояр и их сторонников оказалась бессильной. Она не привела к восстанию новгородцев. Далеко не все горожане сочувствовали боярам, «пойманным» за наезд и разбой на улицах города. Слишком глубоко зашли противоречия между боярскими кланами и массой рядовых членов городской общины. Противники великого князя оказались в меньшинстве. Поднятая ими волна гнева, возмущения и страстей не выплеснулась за пределы словесных угроз и тревожной агитации. Возбужденное народное море, успокаиваясь, возвращалось в свои берега.
На следующий день, в пятницу, 1 декабря, на Городище прибыла еше одна депутация. Это было, вероятно, результатом событий предыдущей ночи. Вместе с архиепископом приехали посадники во главе с Василием Казимиром, и тысяцкие, и бояре, и житьи. От имени всего Великого Новгорода они били челом о Григории Тучине и других, взятых на поруки владыкой: чтобы великий князь «тем винным людям казни отдал», взыскав с них убытки и оштрафовав. И Иван Васильевич, мастер практической психологии и политического такта, «богомольца для своего, владыки, и отчины своей ради, Великого Новгорода» пошел на этот раз навстречу челобитчикам. Уплатив огромные убытки обиженным и еще штраф великому князю, Григорий Тучин и его «товарищи» были отпущены на свободу. Господа смогла перевести дух.