Закат Пятого Солнца
Шрифт:
Кортеса в это же время волновали вопросы куда более важные, чем ужин. Конкистадорам удалось захватить в плен несколько человек, и теперь он пытался найти с ними общий язык. Усталость брала свое. Генерал-капитан был измучен длительными переходами и боями. И все же он понимал, что нельзя откладывать попытку заключить перемирие. Нужно договориться сейчас, когда пролилось еще не слишком много крови! Умывшись и попив воды, Эрнан Кортес отдал приказ привести пленных.
Вскоре перед ним предстало четверо тлашкаланцев со связанными за спиной руками. Шли они решительно, гордо вскинув головы. Марина, стоявшая возле Кортеса в качестве переводчицы, тут же объяснила ему, что индейцы не ждут для себя ничего хорошего. По устоявшимся обычаям этой земли пленников чаще всего приносили в жертву. Она сумела объяснить все это сама, не прибегая к помощи Агиляра. Девушка несколько путалась и смущалась, но все же упорно подбирала подходящие слова трудного для нее испанского языка. Марина на удивление быстро осваивала чужую речь.
— Я пришел к вам как друг, — начал Кортес. — Почему же вы обратили против меня оружие? Убедились теперь, что победа неизменно на моей стороне?
Один из тлашкаланцев, услышав перевод, бесстрашно рассмеялся и разразился целой тирадой. Из слов его стало ясно, что самонадеянности чужаков очень скоро придет конец. Впереди их ждет грозная армия Тлашкалы, которую не смогли победить даже бесчисленные орды Монтесумы. И армия эта столь велика, что ни одному из вторгшихся не удастся уйти живым. Участь всех врагов — быть убитыми на алтаре, а затем съеденными. Сам же этот индеец ничего не боится и готов предстать перед богами, а потому искренне ждет того мига, когда его потащат на жертвенник.
Кортес самообладания не потерял, а на угрозу попасть в желудок к какому-нибудь тлашкаланцу даже бровью не повел.
— Ты называешь себя бесстрашным, но ты еще не знаешь, какова отвага испанского кабальеро, — ответил он. — Полагаешь, я не сумею сокрушить ваши войска и одержать победу? Жители Табаско по своему неразумию точно так же думали.
— Жители Табаско — жалкие слизняки, робкие и ленивые. Этой победой нечего гордиться. Мы же воюем постоянно и никого еще не выпустили живьем из наших гор.
— Я так не поступаю. Я подарю тебе, как и остальным пленным, жизнь и свободу. Идите к своим вождям и передайте им, что мы желаем лишь мира и союза. Пускай пришлют послов для переговоров.
— И ты называешь себя храбрецом?! — изумился индеец. — Непобедимым воином? Вместо того чтобы покорить нашу страну, если веришь, что тебе это под силу, ты предпочитаешь вести разговоры? Ты даже не решаешься меня убить. Как ты вообще умудрился добраться так далеко?
— Давай ему руки отрубим, — хмуро предложил Альварадо. — Вернуться к касикам это ему никак не помешает. А заодно покажет им серьезность наших намерений. Дикари, похоже, понимают лишь язык жестокости.
Он, превозмогая боль и усталость, тоже присутствовал при разговоре. Рассеченное предплечье ближе к ночи начало сильно болеть. Педро сейчас ничего так не хотелось, как завалиться спать, ведь среди ночи придет его очередь становиться в дозор. Но он понимал важность этого разговора. И вот ему приходилось выслушивать дерзости от наглого тлашкаланца, который всячески провоцировал испанцев на убийство. Теперь же, взбешенный надменными речами индейца, Альварадо готов был на самые крайние меры.
Кортес предложение соратника отверг и отпустил пленников, надеясь, что они успеют еще до утра вернуться к своим землякам. А там, кто знает? Возможно, этот поступок покажет вождям Тлашкалы, что с испанцами действительно стоит заключить союз.
Ни о каком полноценном ночном отдыхе даже мечтать не приходилось. Местность вокруг незнакомая, в ночной мгле враги запросто могли подкрасться незамеченными. Усиленные патрули стерегли сон товарищей. Утром войско должно двинуться дальше. Испанцы понимали, что долго так продолжаться не может. Еще несколько дней блужданий и они останутся без припасов, да и необходимость следить за союзниками-тотонаками слишком утомляла. Почти половине отряда пришлось заступать в караул. Десятка два солдат страдали от ран, но чем же можно облегчить их тяготы? Поблизости нет никакого лазарета или дружественного селения, где бы их можно было оставить.
Кортес сидел и размышлял о том, что в кратчайшие сроки нужно или покорить Тлашкалу или вообще отказаться от экспедиции. Потерпев здесь поражение, он потеряет уважение тотонаков. Ореол непобедимого воинства развеется. Останется лишь возвращаться на Кубу. Но там его не ждет ничего хорошего.
Он вышел из палатки. Сон бежал от генерал-капитана. Скрываясь до того во тьме, к нему тут же подошла Марина. Странно, давно уже должна была лечь спать, измотанная этим затянувшимся походом. А она, тем не менее, ждала поблизости, как будто знала, что генерал-капитан вскоре выйдет на улицу.
— Тебе нужно выспаться, — преодолевая робость, сказала она. — Покорить Тлашкалу нелегко, нужно много сил.
Девушка уже сносно говорила на испанском. Заметный акцент выдавал ее, показывая, что этот язык ей не родной. По мнению Кортеса, он лишь придавал ее говору особое очарование. И все же Марина усердно работала над тем, чтобы сделать свое произношение как можно более чистым. Она внимательно слушала разговоры конкистадоров, чутко вслушиваясь в каждое слово, пытаясь запомнить его звучание, и затем повторяла. Повторяла сотни раз, до тех пор, пока не оказывалась довольна результатом.
Кортес усмехнулся. Девушка занимала все более важную роль в его жизни. Сначала, когда Пуэртокарреро, чьей любовницей она была, отправился в Испанию, Марина осталась одна. Она не особенно страдала из-за разлуки, все силы приложив к тому, чтобы научиться говорить с белолицыми чужаками. Она хотела стать для них не просто полезной, она хотела стать своей. Не дикаркой, чужой и непонятной, но равноправной участницей отряда. Насколько девушка вообще могла быть равной среди закаленных солдат. Целеустремленность. Это то, чем Кортес обладал в полной мере, и это качество он умел ценить в других людях. Девушка наравне с испанцами преодолевала все преграды. Терпела холод и жару, без жалоб сносила усталость и голод. Она хотела стать своей.
Более того, Марина мечтала стать незаменимой. И прикладывала к этому немалые усилия. И она действительно со временем стала такой. Оказавшись сначала в постели Кортеса, она вскоре стала самым лучшим советником, когда нужно было понять, что замышляют индейцы. Местные жители мыслили совсем не так, как испанцы. То, что для них было неслыханным, для европейцев зачастую оказывалось в порядке вещей. И наоборот — самые обыденные по меркам тех же тлашкаланцев поступки вызывали у конкистадоров шок. Марина отлично понимала мышление индейцев, знала все их хитрости, понимала все скрытые смыслы, вложенные в звучащие на переговорах слова. Да, совсем скоро она стала для испанцев незаменимой. И особенно для Кортеса.