Закат Пятого Солнца
Шрифт:
Они продолжили свою прогулку. Воины, блюдя достоинство, степенно двинулись вслед за ними. Слуги тоже держались рядом, оживленно что-то обсуждая вполголоса. Фернан довольно долго молчал, обдумывая доводы своего товарища и, в итоге, вынужден был признать их толковыми. Но задерживаться в этом городе ему по-прежнему не хотелось.
— Себастьян, ну а ты как предлагаешь отсюда выбираться?
— Ты отказался от своего плана? Слава богу. Скажу честно, мы бы может и справились с девятью противниками, но только в том случае, если бы они все решили сражаться. А так, стоит всего одному сбежать и поднять тревогу, и наш побег тут же провалится. Следует понять, что они собираются
— Для этого нам нужно попытаться выучить наречие индейцев. Надоело изъясняться жестами.
— Заодно, зная местный язык, можно много всего другого полезного разузнать. Какие плоды можно есть, каких животных и змей опасаться, — задумчиво сказал Себастьян. — А еще, направление течения ближайших рек и расположение окружающих нас городов. Чтобы, когда мы все же сбежим и окажемся в лесу, то смогли разобраться, куда нам идти и что есть.
— Неплохо бы еще и разузнать принятые индейцами законы и обычаи, — добавил Фернан. — Если есть у дикарей хоть какие-то законы.
Так конкистадоры определили первоочередную для себя цель — научиться объясняться с местными жителями.
Прогулка их в скором времени закончилась. Поставив перед собой задачу выучить местное наречие, Фернан сгорал от нетерпения начать претворять ее в жизнь. Он понимал всю сложность этой затеи, но утешал себя тем, что дикари и сами наверняка попытаются научиться говорить со своими пленниками. Вернувшись обратно во дворец, они сели обедать. После еды Гонсалес поймал за локоть одного из прислуживавших им индейцев и указал пальцем на блюдо с фруктами. Тот непонимающе переводил взгляд с Фернана на стол.
— Что это? — Гонсалес постучал ногтем по ярко-красному упругому боку одного из фруктов. — Как называется?
— Очень важное начинание, — одобрительно кивнул Себастьян. — Главное, это, конечно же, запомнить наименования всех местных фруктов. Разве можно есть плод, чье название тебе неизвестно?
— Отстань, — огрызнулся Фернан. — Надо же с чего-то начинать.
Индеец между тем что-то сказал, но в этой череде гортанных и прерывистых звуков вообще сложно было узнать человеческую речь, не то что разобрать отдельные слова.
— Как это называется? — настойчиво повторил Фернан.
Индеец произнес три или четыре слова, причем все разные, так что понять, какое из них было названием фрукта, оказалось решительно невозможно. Гонсалес понял всю тщетность этой попытки и взмахом ладони отпустил слугу.
— Ладно. Себастьян, ну ты ведь знаешь хоть немного язык жителей Кубы. Это нам не может помочь?
— Нет, — безнадежно махнул рукой Себастьян. — В этих наречиях нет ничего общего.
Но желание обрести взаимопонимание оказалось обоюдным. После обеда к ним в комнату зашло трое индейцев, исполнив некий короткий ритуал с поклонами и жестикуляцией. Самый важный, хорошо одетый и богато украшенный являлся, по-видимому, довольно значительной фигурой. Он подошел ближе. Вельможа давно распрощался с порой юности. Морщины избороздили лицо, глубокие складки тянулись от крыльев крючковатого носа к сухим губам, но волосы все еще оставались глянцевито-черными и густыми. Уложены они были, согласно всем местным канонам красоты, в высокую прическу, во все стороны топорщащуюся мелкими прядями. Прямая спина и высоко вскинутая голова придали ему гордый вид, даже несмотря на обилие весьма странных, на вкус любого испанца, украшений. Его не портили ни громоздкие ожерелья на шее, ни даже короткая палочка, продетая через носовую перегородку и торчащая из ноздрей. Он бы выглядел очень степенно, даже величественно, если бы не столь повальное среди местных жителей косоглазие. Индеец несколько
— Ей-богу, я как будто перенесся во времена моего прекрасного детства. У нас в Кармоне был местный дурачок. Ну, знаешь, из тех безобидных простаков, которые всему верят, разговаривают сами с собой, впадают в оцепенение на ровном месте. Вот он точно так же глубокомысленно глядел на свой нос каждый раз, как на него садился комар или муха, как будто ему в этот момент открывалась какая-то великая тайна.
Индеец тем временем заговорил. Речь его, размеренная и неторопливая, не была понятнее, чем у любого другого дикаря, но, по крайней мере, каждое отдельное слово звучало внятно. Он немного помедлил и ткнул себя пальцем в грудь, произнеся при этом длинное, совершенно непонятное слово, состоящее из череды звонких, щелкающих звуков. Друзья переглянулись.
— Соловьем заливается, — заметил Фернан.
— Понять бы, о чем это он.
Индеец еще дважды повторил ту же процедуру.
— Похоже, он представился! — осенило Фернана. — Правда, я так и не запомнил, как его зовут.
Себастьян сделал шаг вперед, приосанился, расправил плечи и произнес, ткнув себя пальцем в грудь:
— Я Себастьян Риос дель Альварес, благородный кабальеро родом из славного города Кармона!
Фернан поморщился и заметил:
— Себастьян, дикарь тебя не понимает. Скажи попроще.
Себастьян хмыкнул и коротко бросил:
— Себастьян.
Вошедший еще раз ткнул себя в грудь и представился, выразительно глядя на испанцев. Себастьян, правильно истолковав этот поступок, еще несколько раз медленно назвал имя. Индеец внимательно прислушался к незнакомому говору, пытаясь запомнить новое слово. Гонсалес также сделал шаг вперед и, указав на себя пальцем, сказал:
— Фернан.
Индеец, явно воодушевленный сообразительностью пленников, взял со стола пустую тарелку и выдал новое слово. Затем он настойчиво повторил его еще несколько раз.
— Теперь мы знаем, как на их языке будет «тарелка»! — обрадовался Фернан.
— Ты уверен, что он не имел в виду просто посуду как таковую? А может быть, это вовсе имя того страшилища, которое на ней изображено, — скептически ответил Себастьян.
Тарелка и впрямь пестрела сложным орнаментом, главным элементом которого стало изображение чудовищного существа, отдаленно похожего на местных жителей обилием плюмажей и перьев. Правильной ли оказалась догадка Себастьяна, судить было рано, но изучать язык все равно стоило. Фернан, шагнув к стулу, указал на него пальцем и выжидающе посмотрел на гостя. Тот правильно понял жест и выдал новое слово, повторив его несколько раз. Так они и ходили по комнате от одного предмета к другому и пытались хоть что-то запомнить. Индеец проявлял недюжинную терпеливость и без устали повторял названия. Затем он все же ушел, оставив двух друзей отдыхать.
Фернан задумчиво сидел, пытаясь правильно воспроизвести хоть одно из услышанных слов, с каждым разом запутываясь в этих непривычных звуках все больше. В конце концов, Себастьян не выдержал и нетерпеливо прервал это занятие:
— Уймись уже! У меня голова раскалывается от этого чириканья. Тем более что ты все равно неправильно произносишь эти… звуки!
У Себастьяна язык не повернулся назвать это «словами».
— У нас впереди будет еще много дней для изучения их языка.
— Да, ты прав, — признал Фернан. — Нужно немного передохнуть. Я чем больше их повторяю, тем сильнее путаюсь. А ты хоть что-то запомнил?