Закат Пятого Солнца
Шрифт:
— А не может ли такая форма головы быть следствием ранения? Например, на войне.
— Нет, что ты! — рассмеялся Риос. — Если человеку так расплющить голову ударом палицы, то его останется только похоронить.
— А если это след от болезни? Как отметины на лице после оспы?
— Ну, это хоть немного похоже на правду. Надеюсь, если это болезнь, то она не заразная.
Теперь, когда скудная одежда открывала большую часть тела, Себастьян стал выглядеть еще более грозно. Широкая грудь бугрилась крутыми мышцами, жилистые руки и плечи украшала настоящая сетка белесых старых шрамов. Его кожа была подобна книге, по которой опытный человек быстро сумел бы понять, сколь много этому воину довелось пережить. Два шрама особенно выделялись. Один тянулся вертикально от правого плеча вниз почти до талии, второй тонкой неровной полосой пересекал ребра слева. Все это были памятки о боях на суше и на море против французов, африканских пиратов, турок, швейцарских и немецких наемников.
Испанцы даже самим себе казались удивительно нелепыми. Доспехи тоже пришлось снять — стальной панцирь, надетый на голое тело, очень быстро натер бы кожу до кровавых мозолей. Кирасы и шлемы они сложили в угол в ожидании того момента, когда в них возникнет необходимость.
Вельможа, наблюдавший за тем, как испанцы все-таки приоделись, обрадовался. Вечером он долго размышлял над тем, что случилось и пришел к выводу — предложенные вчера дары оказались слишком скромными. Сегодня же чужеземцы явно остались довольны и приняли одеяния без нареканий. Мудрец распорядился слугам принести в комнату еду, а сам удалился. После завтрака он вернулся и конкистадоры опять взялись за освоение местного наречия.
Обучение давалось с трудом. Индеец обладал поистине колоссальным терпением. Он без устали и малейших признаков досады повторял одни и те же слова хоть по сто раз, пока их звучание в устах испанцев не начинало походить на его собственное произношение. Но дело продвигалось медленно. Стоило вызубрить одно название и перейти к следующему, как первое в скором времени забывалось, вытесненное непривычными звуками нового слова. Мудрец сносил эти превратности судьбы стоически.
6. Знакомство с Чикой
Испанцы терялись в догадках. Себастьян, у которого уже был печальный опыт жизни в плену после стычки с африканскими пиратами, вообще ничего не понимал. Он-то ожидал чего-то совсем плохого и думал, что если им сохранят жизнь, то это будет уже хорошо. Но индейцы принимали их как самых дорогих гостей. После того, как переводчик, учивший их языку, покинул испанцев, для них устроили пир. Конкистадоры, немного освоившиеся и не ждущие больше подвоха от местной пищи, ели с аппетитом. Слуги были многочисленны и почтительны. Они сновали туда-сюда, меняя блюда и принося новые. Двое из них взялись обмахивать пленников большими опахалами из ярких красных и зеленых перьев. Дошло даже до того, что несколько трюкачей принялись развлекать испанцев жонглированием и акробатическими упражнениями. Благо, размеры комнаты это позволяли.
Риос сидел, периодически касаясь головы в том месте, куда пришелся удар дубинки, после которого он оказался в плену, и думал о том, из-за чего отношение местных жителей так изменилось. Фернан и Себастьян не могли даже расспросить слуг — непонимание языка встало неодолимой стеной. Оставалось просто принимать все как должное.
Но самое интересное началось вечером, когда к ним торжественно заявилась целая толпа индейцев, важных и разодетых, плюмажами едва не цепляющих потолочные перекрытия. И вместе с ними эскорт из шести девушек. Все они исполнили виденный уже испанцами ритуал, коснувшись пальцами пола, а затем поднеся их к губам. Как поняли конкистадоры, он обозначал выражение почтения. После чего самый представительный из вождей произнес короткую речь, указывая на девушек и те смело вышли вперед.
— Фернан, да нам не иначе как привели невест, — удивленно произнес Себастьян. — Ты только посмотри на них! На любой вкус: со сплющенными головами, и косоглазых, и со спиленными зубами и даже обычных. Последние две так очень даже хороши. Выбирай!
Гонсалес окинул взглядом выстроившихся в ряд девушек. Все они смотрели на испанцев с каким-то затаенным ожиданием. В их глазах смешивались интерес и недоверие, робость и восторг. Казалось, что стоит любую из них сейчас поманить пальцем и она, не колеблясь, кинется в объятия. И, похоже, так оно и было. Длинные цветные платья и пестрые легкие плащи на плечах практически полностью скрывали тела, но на лицах виднелись тонкие узоры татуировок.
Только у двух девушек головы оказались с ровными, не приплюснутыми лбами, но даже их назвать обычными язык у Фернана не поворачивался. Серьги в ушах выглядели вполне привычным делом, но у них были пробиты еще и нижние губы, украшенные плоскими золотыми дисками с орнаментом. Одна из «невест», сообразив, что оба испанца смотрят сейчас только на нее, польщенно улыбнулась и на белых зубах сверкнула инкрустация из миниатюрных камешков нефрита.
Причем все индейцы стояли и терпеливо ждали, когда же пленники сделают выбор. Себастьян решился первым. Он поманил к себе девушку с нефритовой инкрустацией и та, немного робея, подошла и поклонилась чуть ли не до земли. Риос рассмеялся, нагнулся, подхватил девушку под локти и помог подняться, после чего обнял.
— Все, у меня есть невеста! Я слышал о том, что подобных традиций придерживаются дикари где-то в Африке. Фернан, твоя очередь. А мы удаляемся в соседнюю комнату.
— Себастьян, они просто пытаются нас разделить! Ты что, в самом деле дашь себя одурачить?!
— Послушай, друг мой. Если бы индейцы хотели нас убить, то они уже давно могли это сделать. Ты думаешь, что они пытаются нас разделить, чтобы напасть на каждого поодиночке? А зачем тогда было нас вообще развязывать, возвращать доспехи и оружие? Относятся к нам почтительно, так давай этим пользоваться. Потом, когда освоим местную речь, разузнаем, что к чему.
Себастьян и в самом деле удалился из комнаты, обнимая одной рукой девушку за плечи и сопровождаемый несколькими слугами. Правда, осторожность не до конца покинула Риоса. По пути он подхватил со стола свою перевязь с мечом и кинжалом. Фернан же остался один, окруженный этими чужими, совершенно непонятными для него людьми, которые в глазах испанцев до сих пор выглядели дикарями. Индейцы смотрели выжидательно, а Гонсалес начал злиться. Он, действуя сначала словами, а затем жестами, велел всем убираться из комнаты.
Когда гости ушли, молодой человек вытащил свой меч и принялся усердно точить его специальным камнем, найденным в сумке Себастьяна. В душе у Фернана бушевала буря раздражения и негодования. Он сердился на своего легкомысленного приятеля, увидавшего симпатичную девушку и забывшего обо всех опасностях. На местных жителей, которые добивались вообще непонятно чего. А еще на себя из-за того, что, возможно, зря так волнуется. Ведь индейцы действительно могли их зарезать связанных и беспомощных.