Закат Пятого Солнца
Шрифт:
Бросая иногда взгляды на подмостки, Фернан заметил, что действо подходит к концу. Улыбающаяся девушка в зеленых перьях, единолично завладевшая его вниманием, оставалась одна в центре сцены. Остальные отступили назад, поблекли, стали всего лишь фоном. Возможно, так и полагалось по сюжету. А может быть, Фернан просто никого вокруг больше не видел.
Танцовщица его очаровала. Она продолжала свое выступление, полностью отдаваясь танцу. Тело девушки, смазанное каким-то маслом, блестело как жемчужина в лучах солнца. Движения ее, то плавные и текучие, то резкие и энергичные, отмеченные небывалой пластикой, не позволяли даже на миг отвести от нее взгляд.
Оркестр смолк. Лишь тихий звон колокольчиков на запястьях и лодыжках сопровождал представление, да еще иногда откуда из-за сцены ему вторил перестук одинокого барабана. Восхищенный Фернан старался даже не моргать, чтобы ничего не упустить. Такого выступления он еще никогда не видел.
Но вот танец подошел к концу. Многочисленные зрители разразились буйными криками, выражая свою радость. Девушка замерла в центре сцены, торжествующе улыбаясь. Но хотя улыбка и предназначалась всем, глаза ее смотрели лишь на Фернана. Она как будто ждала от него какой-то реакции — одобрения, похвалы, восторга.
Гонсалес, разгоряченный танцем и вниманием красавицы, не стал долго раздумывать. Не зная, как выразить свое восхищение словом или жестом, он рванулся вперед. Проскользнул между двумя музыкантами и одним прыжком взлетел на подмостки. Через мгновение девушка уже была в его объятиях. Себастьян внизу проклинал все на свете, злясь на себя из-за того, что не предугадал поступка своего молодого друга.
То, что началось дальше, Фернан помнил плохо. Толпа разразилась криком, по которому совершенно невозможно было понять — вызвал ли его поступок возмущение, одобрение, удивление или гнев? Через рев индейцев до ушей Гонсалеса все же донеслись слова, сказанные на знакомом языке:
— Фернан, черт бы тебя взял, убери руки от этой красотки! Кто знает, что сейчас будет! Может, это дочь вождя!
Предупреждения Себастьяна в это мгновение ничего не значили для Гонсалеса. Девушка в его объятиях замерла, не пытаясь вырваться или убежать. Она прижалась к испанцу, положив узкие ладони ему на грудь. Он явственно слышал бешеный стук ее сердца, то ли еще не успокоившегося после танца, то ли взбудораженного его поступком. Она была заметно ниже испанца и неотрывно смотрела ему в глаза снизу вверх. Взгляд, немного смущенный, немного робкий, был не менее очарователен, чем весь ее танец.
Продолжалось все это недолго. Почти вслед за Гонсалесом на сцену взобрался Себастьян, взбешенный и ругающийся на чем свет стоит. Риос схватил друга за плечо, требуя, чтобы тот немедленно пришел в себя. Девушка, воспользовавшись тем, что Фернан на мгновение отвлекся, выскользнула у него из рук и упорхнула со сцены, скрывшись в толпе. Испанцы и сами тут же спустились обратно на землю. Вопреки худшим ожиданиям Себастьяна, никто не спешил их вязать, карать или куда-то тащить. Почетный эскорт из десятка воинов сохранял полнейшее хладнокровие. Лишь их предводитель произнес несколько коротких фраз, сопровождая речь активнейшей жестикуляцией. Конкистадоры не поняли ни слова.
— Идем отсюда! — предложил Себастьян.
Фернан поначалу хотел заупрямиться, но, обозрев огромную толпу индейцев и поняв, что танцовщица куда-то скрылась, все же согласился.
Испанцы отошли от помоста. Себастьян казался мрачнее тучи, полагая, что эта дерзкая выходка выйдет им боком. Фернан досадливо крутил головой по сторонам, пытаясь хоть где-нибудь увидеть понравившуюся девушку.
— Когда-то в Тунисе мой старый товарищ Родриго провалился в яму с ядовитыми змеями. Так он и то не так резво выскочил оттуда, как ты рванулся на сцену к этой дикарке. Можно подумать, ты впервые в жизни девушку увидел! Ну и чего добился в итоге?
— А чем я в итоге поплатился? — огрызнулся Фернан. — Ты так говоришь, как будто нас за мой поступок тащат на плаху. Ничего плохого не произошло.
— Подожди, еще не вечер…
— Вместо того чтобы читать мне морали, помог бы лучше ее найти. Проклятье! Здесь столько людей. Попробуй разглядеть куда она скрылась.
— Не вздумай досаждать ей своим вниманием! Раз уж она от тебя сбежала, значит у нее для того были веские причины.
— К черту! — вспылил Гонсалес. — Девчонка мне понравилась. Если какого-нибудь индейца мой поступок оскорбил, то я готов принять вызов на поединок.
— Надо было не упрямиться, когда тебе вечером предлагали любовницу! Ее специально к нам во дворец для этого привели. А ты вчера крутил носом, а вот теперь такое учудил. Кто тебе сказал, что можно досаждать любой понравившейся тебе девушке?
Фернан предпочел отмолчаться.
«Мальчишка оказался не только обузой в походе, но еще и источником неприятностей в городе, — угрюмо думал Себастьян. — Как можно быть таким легкомысленным?»
Вслух Риос, разумеется, ничего такого не сказал. Он хотя и досадовал на Фернана, но помнил, что ссориться им нельзя. В конце концов, они тут всего вдвоем. Два цивилизованных человека среди тысяч диких язычников. Другого товарища у него все равно нет, так что нужно ценить этого. Да вот только сохранит ли он этого товарища?! Умудренный тяжелым жизненным опытом, Себастьян привык всегда ожидать худшего. Он полагал, что эта выходка еще принесет Фернану неприятности.
Прослонявшись по городу еще некоторое время, конкистадоры решили возвращаться в свое жилище. Там уже ждал старый мудрец, пытавшийся обучить их местному языку. И не только он. Немного позади переводчика стояла та самая красавица, которую Фернан тщетно разыскивал. На этот раз одежды на ней было куда больше. Длинное пестрое платье опускалось ниже колен. Плечи укрывал короткий легкий плащ. На груди сверкало золотом и нефритом массивное ожерелье. В густых черных волосах, уложенных в высокую прическу, сверкал жемчуг. В противовес раскованному и самоуверенному поведению во время представления, сейчас девушка казалась застенчивой и робкой. Темные глаза, почти скрытые пушистыми ресницами, смотрели в пол.
Старый индеец что-то сказал, обращаясь к испанцам и указывая рукой на танцовщицу. Та, преодолевая скованность, сделала шаг вперед, склонилась, коснувшись пальцами пола, затем поднесла их к губам — жест почтительного приветствия, уже неоднократно виденный конкистадорами. После чего она произнесла несколько фраз. Мелодичный голос звенел серебряным колокольчиком, но смысл остался вне понимания испанцев. Наткнувшись на такой барьер, девушка смущенно замерла, опустив голову и время от времени бросая из-под длинных ресниц застенчивые взгляды на Гонсалеса. Лишь иногда на губах ее мелькала легкая улыбка.