Закат викинга
Шрифт:
И тогда, когда уже думалось, что смерть была бы избавлением, небеса прояснялись, белые птицы опускались на покачивающуюся палубу, а высокие волны делались плоскими и гладкими, как стекло, и упругими, как мускулистая спина великана.
Однажды, ближе к вечеру, «Длинный Змей» подошел к одинокому острову. Его скучные скалы громоздились среди безбрежного моря. Тогда все, кто еще не утратил способности к передвижению и членораздельной речи, с криками ринулись на берег, и ухватились за канаты ослабевшими руками, пытаясь пришвартовать «Длинного Змея» к берегу.
И там, на этом заброшенном островке, когда темнота уже почти совсем окутала его, точно серым плащом, викинги пустили на дрова пару пивных бочек, выбили искру, ударяя кремнем о железо, и разожгли костер.
В самом сердце океана на незаметном островке люди «Длинного Змея» сели вокруг огня и, постепенно согреваясь, пытались вспомнить имена тех десятерых, что потеряли в это страшное время разрушительных штормов.
Но пока они смогли собраться со своими размокшими в соленой морской воде мыслями, налетела огромная стая птиц, которая старалась будто бы смести их с острова белыми крыльями.
И вдруг кто-то из викингов завопил не своим голосом:
– Скорее на корабль! Этот остров опускается в море!
И вот вода поднялась сначала по колено, а потом и по горло. Они увидели, как сперва залило их костер, а затем остров целиком ушел в морскую пучину.
И те, у кого еще достало присутствия духа и сил, боролись с канатами, чтобы снять корабль с якоря.
В эту ночь они потеряли еще пятерых. А над скрипящим, снова давшим течь, побитым бурей кораблем кружили птицы и кричали дикими голосами, точно фурии [4] .
4
В римской мифологии богини мести и угрызений совести, наказывающие человека за совершенные грехи.
– Я во всем виноват, – сказал Харальд, лежа на палубе у борта. – Не пристало человеку тащить людей в неведомые моря на бессмысленную погибель. И еще один раз в жизни, Груммох, брат мой, я совершил ошибку.
Груммох, распластавшись, лежал в шпигате. Он повернул свою косматую голову и ответил Харальду через силу.
– Харальд Сигурдссон, человеку не дано провидеть будущее. И ни один человек сам не выбирает себе судьбу. Яйцо его жизни держат в руках духи, и он им сам распорядиться не может.
Но многие, например, Гудброд Гудбродссон, ворчали и говорили, что вождь должен жертвовать собой, если его людей постигнут черные дни.
Другой, лежавший с ним рядом сказал, что Харальд теперь до самой смерти в долгу перед дружинниками, за то, что они оставили свои дома и согласились отправиться с ним в эту погоню за отмщением.
Возвышая голос, чтобы перекричать поднимавшийся ветер, Груммох напомнил им, что не оставляли они никаких домов, потому что оставлять им было нечего после того, как Хокон все сокрушил и пожег. Поэтому каждый из них стремился отомстить, а не только Харальд.
Ворчание прекратилось. Груммох дополз до рундука, где хранилось смазанное бараньим жиром и завернутое в тряпье оружие. Он достал оттуда свой боевой топор «Поцелуй Смерти» и, держа его перед собой, заявил:
– Я названный брат Харальда Сигурдссона, и мой долг и мое право защищать его. Не поговорить ли нам на языке топоров? Выходите любые трое и побеседуем.
Никто не пошевелился. Ни в этот день, ни на следующий. А когда на третий день «Длинный Змей» шел по мелководью между голых скал, они увидали такое, что выдуло у них из головы всякие бунтарские мысли.
Между двумя остроконечными скалами лениво покачивалась носовая часть корабля, украшенная вырезанным из дерева драконом, ощерившим моржовые клыки. Корма корабля целиком ушла под воду. Ее прочно держали густые водоросли.
Рядом с драконом на скале лежал топор, уже слегка тронутый ржавчиной.
Пристально вглядевшись, Харальд сказал:
– У человека, разорившего мою деревню, теперь будет достаточно времени, чтобы обдумать свои подлые поступки.
Когда быстрое течение пронесло их совсем близко от останков принадлежавшего Хокону корабля, Гудбруд Гудбрудссон заметил:
– Море наказало его, Харальд. Нам больше нечего здесь делать.
– А что еще нам остается? – сердито огрызнулся Харальд. – Что, как ни сидеть здесь со шлемами в руках да отчерпывать воду? У нас нет ни паруса, ни весел! Ты думаешь, я волшебством, что ли заставлю «Длинного Змея» добраться до родного фьорда? Куда нас понесет течение, туда и понесет.
Не успел он промолвить эти слова, как где-то далеко, на зеленой линии горизонта выступила твердая зубчатая полоса. Ветер усилился и погнал «Длинного Змея» к этой земле.
– Вот тебе и ответ, Гудбруд Гудбрудссон, – заметил Харальд. – Мы движемся туда, куда нас ведет судьба. А судьба гонит нас к земле, о которой до сих пор люди и не догадывались.
Вот таким образом и достиг «Длинный Змей» берегов, которые много лет спустя люди назвали Гренландией [5] .
7. ПЛЕМЯ ИННУИТОВ
Когда «Длинный Змей» пришвартовался к незнакомой земле под нависшими утесами, была поздняя весна. Но только к концу лета тридцати оставшимся в живых викингам удалось из бревен, вынесенных на берег прибоем, соорудить новую мачту и вытесать весла, правда, корявые, но все же пригодные для гребли сильными и привычными руками.
5
Древнеисландские саги утверждают, что Гренландию открыл Эрик Рыжий.
Из остатков дерева, медвежьих шкур и моржовой кожи они ухитрились изготовить покров для палубы и спальные мешки. Каждый из них умел ловко управляться с иглой. Поэтому у каждого был с собой мешочек из оленьей кожи, в котором содержались иглы из крепкого дерева, заячьих зубов и рыбьих костей. Не пристало викингу, говорили они, каждый раз бежать домой к жене, если на штаны требуется положить заплатку!
Питались они мясом, какое удавалось добыть, даже и лисьим, хотя это было сильно не по вкусу молодым воинам, вскормленным на нежной баранине и свином окороке.