Закат
Шрифт:
— Но их победу вы отмечали.
— Отмечали. Традиция, вроде как. Но ты смотри, вот Репка, баечник наш, про Темного властелина шутки шутил? Шутил. И ничего! А про светлых попробуй пошути…
Закат покачал головой. Звучало все это, на его взгляд, дико.
Из-за частокола высунулся Лист, мрачный, как и вчера.
— Хорош лясы точить! Мы вам, лоботрясам, еще бревен привезли. Обтесывайте.
***
В середине дня пришла жена Листа, подав этим сигнал к обеду. Работники уселись под стеной ближайшего дома, чья хозяйка, пожилая ворчливая женщина, позволила им умыться из бочки
— Что, Лист, закончим сегодня?
Лист ответил не сразу, выполняя завет не трепаться за едой. Доел не торопясь, сходил еще раз к бочке, сполоснул руки. Глянул на забор, в котором недоставало еще шести кольев.
— Если заседать тут не будем, закончим.
Поднял свой топор и пошел к оставшимся бревнам, подавая остальным пример. Встал Закат, отдал свою миску дожидавшемуся Паю. Тот вздохнул тихонько:
— Господин, может, помочь хоть?..
Закат улыбнулся, потрепал юношу по голове.
— Топором махать? Не нужно. Иди лучше обратно к Горляне, ей ты сейчас больше поможешь.
Пошел к забору, собираясь присоединиться к обтесыванию бревен…
— Эй, чернявый!
Он не обернулся, только едва заметно сбился с шага. Мало ли тут чернявых. Нормальный селянин не считает, что рыцарь обязательно обратился именно к нему.
Сзади процокали подкованные копыта, на плечо легло древко копья.
— Глухой, что ли? Не слышишь, с тобой говорят!
Закат остановился, глубоко дыша. Обернулся, улыбнуться не смог, только брови чуть приподнял в притворном удивлении.
Рыцарей было трое. Знакомый мальчишка, полноватый мужчина с арбалетом у седла и немолодой силач с наскоро выправленными вмятинами на шлеме. Три пары глаз осмотрели его — бегло, недоверчиво, цепко. Главным в тройке был старик, он и спросил отрывисто:
— Кто такой?
— Закат, — ответил спокойно, негромко. Но рыцарю ответ не понравился.
— Плевать мне на твое имя! — Шевельнулось копье на плече, будто пригрозило — отвечай по делу, а не то… — Что тут делаешь?
— Забор чиню, — не удержался, усмехнулся уголком губ. Рыцарь выступил из окружающего мира рельефней, ярче, затмевая остальную картину. Вспомнилось — а ведь пнул умирающего именно этот старик. Закат выше поднял голову, глянул прямо, холодно и жестко. Даже оставшись безоружным против троих, одного рыцаря он успеет прихватить с собой. Нужно всего лишь вырвать так глупо опущенное копье, ударить пяткой древка в горло…
— Эй, светлые, вы чего к человеку пристали? — Между рыцарями и Закатом угрем ввинтился Щука, улыбаясь во все зубы. — Наш он, троюродный брат мой из Зорек. Там у них с мужиками перебор, вот и подался к нам побатрачить годик!
Щука болтал что-то еще, а Закат медленно, через силу разжимал невесть когда стиснутые кулаки. Только сейчас заметил, что мгновение назад взор застилала кровавая пелена. Вздохнул. Послушал пустопорожнюю болтовню, в которую превращался любой разговор с Щукой. Отвернулся, возвращаясь к работе. Поймал неодобрительный взгляд Листа, кивнул едва заметно — понял, мол, нарываться больше не буду.
Но даже размеренно обстукивая колья, не мог перестать думать — а если бы он убил рыцаря, отличил бы потом крестьян от врагов?
***
О случае с рыцарями ему не напоминали — ни Лист, хлопнувший вечером по плечу и поздравивший с первой законченной работой, ни Пай, тенью ходивший следом полдня, ни Щука, таки затянувший к себе обмыть новый забор. За очередной кружкой Закат спросил его сам:
— Зачем ты соврал рыцарям?
Щука отмахнулся.
— А чего они лезли?
Закат опустил глаза, покрутил в руках опустевшую кружку. Щука, неправильно поняв жест, кинулся подливать, одновременно объясняя:
— Я ж говорил, этим светлым до всего дело есть. Не люблю я их. А ты мужик хороший, что я, смотреть буду, как они тебя мурыжат? Паршивый же из меня друг тогда!
Закат поперхнулся брагой от неожиданного откровения, закашлялся. Щука перегнулся через стол, участливо постучал по спине. На миг глянул в глаза неожиданно серьезно.
— А ты что думал? Люди в работе распознаются. Ты с нами второй день, а любой, кто рядом топором махал, про тебя рассказать может больше, чем пацан твой. Только не светлым же, ну!
Закат фыркнул, но промолчал. Не объяснять же было довольному своей проницательностью Щуке, что «пацан» знает Заката несколько жизней, и то, кем он был раньше, разительно отличалось от нынешнего батрака. Отличалось настолько, что Закат сам пока не знал, кто он и какой он, и тем более — может ли к нему применяться понятие «дружба», если он в принципе способен зарубить этих крестьян просто потому, что они под горячую руку подвернулись.
Но ведь не зарубил.
Закат мотнул головой, отхлебнул еще браги, позволяя веселой болтовне Щуки литься сквозь голову, незаметно вымывая тревожащие мысли.
Жизнь стала удивительно сложной.
А он ведь просто хотел перестать быть Темным властелином.
Домой он добрался заполночь, стянул засыпанную древесной стружкой одежду и рухнул на кровать пластом. Тело устало — и от непривычной работы, и от бражки, норовящей ударить в голову, но не могущей пробиться сквозь укрепленный после случая с рыцарями контроль. Закат неловко перевернулся, нащупал на шее оникс, днем спрятанный под рубахой. Сжал в ладони, снова, как и вчера, глядя невидящим взглядом в окно.
Он едва не убил сегодня. Но это не было похоже на знакомую колею Темного властелина, это было иное. Слишком уж сильная, слишком глубокая ярость захлестнула его в тот момент. Когда он в последний раз испытывал что-то подобное?..
***
— Вы его упустили?!
Рык сотрясает своды, незадачливые стражники вжимают головы в плечи. Темный властелин на ступенях трона — мгновение назад он вскочил с кресла в ярости от дурных вестей и теперь идет к провинившимся слугам.
— Вы… Его… Упустили?! И вы смеете являться ко мне с пустыми руками?!