Закат
Шрифт:
Не дождавшись ответа, старостиха положила подвеску на подоконник. Посидела, щурясь в окно, где в небе все ярче становилась половинка луны, похожая на свернутый вдвое блин.
— Выходит, будем мы теперь под светлыми жить. Или, может, кто из других соседей позарится.
Закат нахмурился, пытаясь припомнить — какие соседи? Кто тут еще правит? Подумал — да, наверное, кто-то должен быть. Мир большой, его владения маленькие, у рыцаря несколько смертей назад и вовсе никаких не было…
Горляна тем временем рассуждала:
— Северные вряд ли придут, у них со своей Королевой проблем выше головы. Югу, понятно, не до нас, у них своя история… С востока вестей давно нет, в последний раз говорили, что у них девица, которую волкам отдавали, в город вернулась у того волка на спине. Свет его знает, что там теперь, может, оттуда стаю волков надо ждать, а не людей. Вот и выходит, что только рыцарям к нам и идти.
Свекла кончилась, Закат сидел с пустой миской в руках, невидяще глядя в окно. Королева с севера… Она вспоминалась смутно: высокая, статная женщина в ледяной короне с изогнутыми зубцами, почти такой же, как у него самого. Он видел ее когда-то, давным-давно… Где? Как? Не вспомнить. Да и про волков знал, но за давностью лет забыл о них, как о ненужной детали, не имеющей отношения к его борьбе с Героем.
Бессмысленной борьбе.
Снизу донесся голос старосты:
— Конечно, конечно, сейчас. Горляна!
Старостиха встала, посмотрела на Заката долгим, пронизывающим взглядом. Спросила тихо:
— Как думаешь, бывает добро без зла?
И ушла, не дожидаясь ответа. Оникс на крашеном белом подоконнике казался упавшей звездой, и Закат не удержался, взял камень. Сжал в кулаке, поднял к губам. Посмотрел в небо, оскалился — как когда-то. Прикрыл глаза, откинулся на лавке, опершись о стену. Сказал тихо, будто убеждая кого-то невидимого:
— Я не хочу быть злом. Я могу им не быть. И я не буду.
***
Холодный тронный зал. Красивый золотоволосый юнец идет к трону — меч наголо, на лице праведная ярость.
Темный властелин смотрит ему в глаза, и с каждым шагом мальчишка, возомнивший себя героем, идет все медленней. Перед тронными ступенями он не выдерживает, падает на колени, меч вываливается из разжавшейся ладони.
Темный властелин с усмешкой оборачивается к пленнику, прикованному рядом с троном:
— Это твой хваленый оруженосец, который должен был закончить твое дело?
Они смотрят друг другу в глаза — черные в голубые, в упор. Свита замирает, не решаясь ни звуком нарушить повисшую в зале тишину… И только мальчишка, светлый оруженосец, вдруг тихонько всхлипывает. Мгновенно все взгляды обращаются к нему, Темный властелин сходит с трона. Поднимает валяющийся на полу меч. Заносит его над тонкой шеей склонившегося юнца.
— Он молод и неразумен. Твоя цель — я. Убей меня, если хочешь убить.
Тихий голос пленника не дрожит, но меч все равно опускается, падает вниз смертельным ответом — Темный властелин обещал убить любого, кто поднимет на него руку…
***
Закат открыл глаза. Пару мгновений непонимающе смотрел в окно, за которым медленно розовело небо. Прокричали первые петухи. В кулаке был зажат оникс — так крепко, что отпечатался на коже. Немилосердно ныла спина, затекшая от сна в неудобной позе. Внизу Горляна уже раздавала указания насчет завтрака для рыцарей, и Закат на всякий случай не стал заходить на кухню, пошел сразу во двор. Наскоро размялся — в комнате боялся что-нибудь снести, размахивая руками. Заметил из-за забора заинтересованный взгляд чернявой селянки, отвернулся.
— Эй, Закат! Идешь?
У калитки уже ждал Щука — травинка в зубах, топор на плече. Закат забрал из сарая инструмент старосты, выданный ему на время работы, улыбнулся, выйдя на улицу. Зашагали рядом. В дворе заржал конь, Закат хмыкнул, увидев, как Дьявола, оказавшегося батраком наравне со своим хозяином, пытаются запрячь в телегу. Свистнул тихонько — конь тут же повернул голову, поставив уши торчком. Заржал, возмущаясь и переступая с ноги на ногу, но лягаться перестал.
Щука смотрел на все это с веселым интересом.
— Злющий коняга! Зато верный, все одно что пес. А зовут как?
— Дьяволом, — ответил раньше чем подумал и опустил голову, гадая, слышал ли Щука о коне Темного властелина.
Видимо, нет, так как только рассмеялся:
— Подходящее имечко!
Забор старосты остался позади, прошли дом Щуки, где над огородом висели разномастные сети. Его жена, низенькая кругленькая женщина, помахала им вслед.
— Ты к нам как, надолго?
— Посмотрим, — Закат неопределенно пожал плечами. — До страды, наверное, останусь.
Щука кивнул, задумчиво грызя травинку. Сплюнул на землю.
— Посмотри… У нас, вишь ты, теперь новые господа будут. Светлые, чтоб мне утонуть, никогда не думал, что под стенами у тьмы снова на этих рыцарей налечу.
— И чем тебе не угодил свет?
Щука пожал плечами, так же, как до того Закат. Почесал нос.
— Да просто все. Тьма чего от тебя хочет? Ну, по крайней мере наш-то чего хотел?
Закат промолчал, так как представления не имел, как его запросы выглядели для крестьян. Щука ответил сам, назидательно подняв палец:
— Овса! Понимаешь? Просто несколько мешков овса. Что мы там кроме овса делаем — его не интересовало! А эти, из своей обители, разве что в постель к тебе не лезут. Говорить надо так, есть эдак, девок выбирать как свет велит, а не как душа лежит. Виру еще назначают за все подряд, тьфу!
— Вроде они только убивать и воровать запрещали, — неуверенно удивился Закат, не припоминавший особых ограничений в попавшем к нему несколько смертей назад своде светлых законов. Щука отмахнулся:
— Это понятно! Но они чем дальше, тем больше с ума сходят. Медведь, староста в смысле, говорил, они на него так смотрели, будто прикидывали, не порубить ли нас всех просто за компанию с Темным. Мол, чего это мы так близко к замку живем, а рыцарям в ножки не падаем.