Закат

Пляка Анна

Рука на оголовье меча, стоящий прямо перед ним глава стражи зажмуривается и в тот же миг падает на пол, булькая кровью в рассеченной глотке. Темная свита не смеет даже вздохнуть, пока их властелин смотрит на умирающего. Он вытирает клинок, резким движением возвращает его в ножны. Оборачивается, указывает на единственного не отшатнувшегося стражника.

— Теперь ты глава стражи. Найдешь героя. Иначе…

Новоиспеченный начальник понятливо кивает, тут же начиная раздавать указания подчиненным. Темный властелин возвращается на трон, безучастно глядя,

как убирают труп и смывают с пола кровь.

Он думает о том, что убил в порыве ярости, и решает больше такого не допускать. Хотя сейчас эта вспышка была ему на руку. Новый глава стражи сделает все, чтобы выполнить поручение своего господина.

***

Закат проснулся от звука гонга, призывавшего всех собраться перед старостиным домом. Выдохнул, изгоняя призрачный запах крови, рассеянно потер ладонь с отпечатком камня. Такого далекого прошлого, какое явилось к нему во сне, он не помнил. И при этом отчетливо понимал — оно было. Просто прошло слишком много лет для человеческой памяти.

Но не для памяти камня? Поэтому он его берег? Насколько далекое прошлое хранит оникс?

И резко, ожогом — может ли он хранить воспоминания до той, самой первой, смерти?

Снова зазвучал гонг. Закат встал наконец с постели, оделся, стряхивая прилипшие вчера опилки. Спустился вниз, затесался среди старостиных домочадцев сбоку от крыльца, скрывая рост. Прищурился на стоящего посреди двора старика-рыцаря, начинающего речь.

— Братья и сестры мои! Возрадуйтесь, ибо закончилось время тьмы. С этого дня и до скончания времен вы все переходите под длань света.

Старик замолчал, обводя глазами крестьян. Подал пример толстый рыцарь, закричав «Слава свету». Его поддержали, но жиденько, неуверенно. Впрочем, оратору хватило.

— Мы поедем дальше, за Черный замок, передать эту новость остальным деревням, жившим под пятой Темного властелина. После страды мы пришлем все необходимое для строительства сторожки Ордена. До тех пор наместником света у вас остается рыцарь Светозар, надежда и опора нашего ордена!

Мальчишка с куцыми усиками воздел меч, пытаясь поймать восходящее солнце. Увы, утро выдалось туманное, и красивый блик на острие не получился. Толстяк снова закричал «Слава свету», Щука, стоявший за его спиной, скривился, как-то перековеркав слова. Закат пробурчал славу вместе со стоящими рядом, дивясь прихотям судьбы. Жаль, оценить их никто, кроме него, не мог.

Славословие закончилось, уезжающие рыцари устроились в седлах заранее взнузданных коней. Светозар стоял рядом, держась за стремя старшего рыцаря: видимо, выслушивал последние наставления. Крестьяне потянулись по своим делам — кто в поле, кто в огород или на пастбище. Закат поймал на крыльце Медведя, напомнил, что забор починен.

— Да, отлично поработали. До сенокоса общих дел нет, сам решай, чем займешься. Или Горляну спроси, она, честно говоря, лучше меня знает, куда пристроить пару рук.

Горляна в самом деле знала, и вскоре Закат уже постигал искусство починки и плетения корзин у старухи-корзинщицы, матери Горляны и Листа. На старости лет она наконец-то собралась поделиться своим мастерством, но подмастерье выбирала придирчивей, чем невеста жениха.

— Ты тоньше расщепляй-то! Эх, молодежь, никакого терпения…

Закат незаметно улыбался, послушно расщепляя выданную ветку. Старая Лужа, как звали корзинщицу, характер имела соответствующий обоим своим детям.

— Вот так, молодец, быстро учишься. А теперь мы их выварим, чтоб помягче стали…

Они вместе опустили длинные полосы древесины в огромный чан с водой, такой тяжелый, что вместо того, чтобы поднимать его над костром, дрова укладывали вокруг него. Дело разжигания огня старуха никому не доверяла, сама постучала огнивом по камню, высекая искорки на горсть щепок, бережно раздула. Подняла дымящееся огневое гнездышко в коричневых сморщенных ладонях, посадила в будущий костер. Оглядела довольно.

— Вот так. Теперь ждем!

Сели ждать. Лужа, в удивительной для деревни крашеной цветастой юбке и сером захватанном переднике поверх, устроилась на верхней ступени крыльца, обмахнув рукавом облупившиеся доски. Закат сел на ступеньку ниже, даже не пытаясь втиснуться рядом с дородной старухой.

Через плечо протянулась рука, на подол рубахи просыпалось несколько крупных подсолнечных семечек.

— Будешь? С прошлого года немного осталось. В этом-то году я подсолнечника не сажала, кому он, кроме меня, нужен.

Закат не понял последних слов, но за семечки поблагодарил, взял. Расщелкнул первую, забросил в рот, прикрыл глаза, пробуя на вкус. Кажется, когда-то он любил семечки. Очень давно.

Лужа за его спиной вздохнула, тоже захрустела подсолнечником. Сказала вдруг:

— А Светозар-то этот как?

Закат неопределенно пожал плечами. Старуха недовольно пихнула его в спину:

— Эх, мальчишки! Это ж важно. Кого нам оставили? Младшенького, ребенка? Значит, нас не боятся. Или хорошего молодого бойца? Тогда-то совсем другой разговор будет!

Закат кивнул, соглашаясь. Задумался. Сказал медленно:

— Он либо глуп и не наблюдателен, либо очень хитер.

Совпадение ли, что после встречи у колодца вся троица рыцарей остановила Заката у забора? Оникс просто так подарили селянке или проследили, кому она его отдаст?

На макушку легла мягкая ладонь, чуть толкнула, отвлекая от мыслей.

— В каждой тени-то врага не надо видеть. Ну подумай — мальчишка, молоденький совсем. У светлых, которые шпионами никогда не промышляли. Он или хороший боец, или плохой, а думать, что он соглядатай — это уже глупость.

Закат покачал головой.

— Я не уверен, что глупость.

Лужа фыркнула, дернула его за отросшую прядь.

— Щуки наслушался, что ли? Он у нас известный нелюбитель света. Да и не диво — разбойником был, его шайку рыцари разогнали. Он один считай и выжил, прибился к нам. Защищает тебя теперь, да? Ты ж прям как он, пришел неведомо откуда — и рыцари следом.