Заказ на олигарха
Шрифт:
Площадка прохождения техосмотра, понял Китайгородцев. Сегодня понедельник? У них, по-видимому, выходной.
– Оставь меня здесь, – сказал Петя. – Вернешься через десять минут.
– Нет, – покачал головой Китайгородцев. – Когда ты без меня – ты делаешь, что хочешь, я ничего не имею против. Но, если ты взял меня с собой – я все время рядом, потому что несу ответственность.
– Я тебе сказал! – обозлился Петя.
Вместо ответа Китайгородцев газанул, и они поехали с этой площадки
– Хорошо! – сдался Петя.
Вернулись на площадку. Петя вышел из машины и скрылся за будкой. Он отсутствовал всего минуту. Когда вернулся, было видно, что он взволнован.
– Поехали! – скомандовал отрывисто и зыркнул обеспокоенно по сторонам.
Похоже, он действительно ощущал себя шпионом.
Он говорил Китайгородцеву перед поездкой, что заберет какую-то вещицу. У него здесь тайник? Что вообще происходит?
Надо бы почитать, что ему за последнее время написала Swiss’да.
Вечером этого же дня Китайгородцев был в Муроме. Мать Люды Потаповой жила в деревне километрах в тридцати от Мурома, об этом он узнал без труда. И дом ее в деревне нашел легко. Вот только в дом попасть оказалось непросто.
За грязным и никогда, похоже, не мытым стеклом в призрачном, неярком свете угадывался человеческий силуэт. Как возник там, едва Китайгородцев постучал в оконце, так и маячил бессловесно, словно это был не человек, а неодушевленный предмет.
– Мария Петровна! – взывал Китайгородцев. – Я от вашей Люды.
Безуспешно.
Он еще стучал.
– Я друг Антона, – сказал Китайгородцев. – Он здесь у вас работал… не здесь, а с вашей Людой, в смысле… И он помог ей перевестись в Москву…
Только это возымело действие.
Силуэт пропал, а вскоре звякнула щеколда на двери. На хлипкое, полуразвалившееся крыльцо, кутаясь в пропахший насквозь нищей старостью платок, вышла пожилая женщина невысокого росточка, настороженным взглядом всматривалась в лицо незнакомца.
– Я из Москвы, – сказал Китайгородцев. – Приехал в Муром по служебным делам и заодно решил заехать к вам. Гостинцы вот.
Он продемонстрировал увесистые пакеты со снедью, предусмотрительно закупленной в Москве.
Пакеты женщину явно заинтересовали. Но осторожности у нее не убавилось.
– У Люды все нормально, – продолжал ровным голосом гипнотизировать собеседницу Китайгородцев. – Снова мамочкой будет – вы об этом знаете?
– А то! – сказала женщина.
И совсем было не похоже, чтобы она радовалась такому обстоятельству.
– Передавала, чтобы вы не волновались. И просила фотографию сыночка привезти.
Китайгородцев продемонстрировал женщине цифровой фотоаппарат.
– Скучает, – пояснил он.
– Не очень верится, – сухо оценила женщина.
– Все-таки на расстоянии, – примирительно произнес Китайгородцев. – Тут чувства обостряются.
– Пускай потоскует. Может, чувства материнские у нее и проснутся.
Похоже, в вопросах воспитания ребенка у мамы и у бабушки существовали определенные разногласия.
– Одежду передала, – сказал Китайгородцев. – Для малыша. Заботится. Не сильно новое, конечно. Но очень качественное. Все импортное.
На самом деле по его просьбе няня, Оксана Петровна, подобрала кое-что из вещей Алеши Проскурова – то, из чего он либо вырос, либо пятна какие посадил и теперь неудобно было надеть.
– И денег передала, – сделал еще одну попытку Китайгородцев.
Достал бумажник, демонстрируя готовность тут же отсчитать дензнаки. Подействовало наконец. Не хотела, наверное, женщина, чтобы гость на крыльце демонстрировал деньги – еще увидит кто.
– В дом пройдите! – сказала поспешно и зыркнула по сторонам, пытаясь высмотреть в сгущающихся сумерках недоброжелательных, алчных соседей.
В доме стоял тот же жуткий запах. Здесь все пропахло насквозь нищетой. Убогость быта, способная свести с ума. Почерневшие от сырости стены, кое-как слепленная из неоструганного горбыля лежанка, заваленная вонючим тряпьем, которое заменяло и матрац, и постельное белье одновременно. Засиженная мухами единственная лампочка под потолком освещала комнату так тускло, что Китайгородцев не смог разглядеть, за какой год был висевший на противоположной стене календарь.
– Давайте деньги! – сказала женщина и жадно протянула руку.
Чего же, мол, откладывать дело в долгий ящик.
Китайгородцев достал из бумажника две пятисотрублевые бумажки, протянул их женщине.
– Хорошо, видно, зарабатывает, – ровным голосом дала оценку та.
Без зависти и без радости сказала.
– Теперь еще вещи, – разбирал сумки Китайгородцев. – Куртка здесь, потом еще всякие ползунки. Хорошо бы сразу примерить.
Он не видел ребенка и хотел, чтобы тот здесь появился. Но женщина перебирала вещи и не спешила предъявить внука.
– Теперь Люда будет вам помогать, – пообещал Китайгородцев. – Вещи для ребенка… Одежда, обувь…
Он обещал то, что был способен выполнить. Не помощь Люды, естественно. Но и без нее мог из вещей кое-что привозить, сам.
Мария Петровна перебирала дары, удивлялась качеству материалов, из которых была пошита одежда, – такого она в руках не держала никогда, это было заметно.
– Отец-то помогает? – спросил сочувственно Китайгородцев.
– Какой отец? – подняла на него глаза женщина.