Заклинание
Шрифт:
Вампир с интересом окинул меня взглядом. Мы с ним, конечно, по разные стороны, но и всё же я кивнул в знак приветствия. Он не ответил, зато наклонил голову. Рассматривал печать Арима на моей груди. Она была отпечатана чистым ангельским светом, так что для любого тёмного существа была лакомым куском, но при всём желании дух-вампир не мог прикоснуться к ней и ко мне, охраняемому этим светом, тоже. Это был ангельский щит, так что из нас двоих опасней для другого, пожалуй, я.
– Ты зачем здесь? – поинтересовался я, не особо ожидая ответа.
Тёмный кивнул в сторону Таниного дома.
– И чего спрашиваю, да? – усмехнулся я.
Вампир
Сверху вернулся ветер.
– Ничего себе, – сказал он, – там не протолкнуться.
Мы вышли к дому. Здесь было светло – светился щит, накрывший прозрачным куполом даже окружающий сад. Зато перед самой оградой покачивались в воздухе огромные куски плотного чёрного тумана – облака. Длинной уже метра три и высотой с метр. Они были такие большие, что особо никуда не плыли, так на месте туда-сюда. Это кольцо нарастало с каждым днём. На облачках сидели птицы в чёрных перьях, с мощными клювами, и когтями, загнутыми и заострёнными, как персидские сабли. Навьи, птицы ночи, охотники за душами, чтоб им пусто было! Под забором копошились чёрные змеи, то и дело, поднимая безглазые, безротые головы и тыкаясь между досками забора в свет.
Ветер приподнял меня:
– Полетели Вик, не обращай на них внимания.
– Не обращаю, на змей точно. Да и вампир здесь, похоже, не из-за Тани.
– Из-за купола. Ждёт, может ему ангельского света обломится.
– А вот птицы меня беспокоят.
Мы перелетели через навий, злобно глянувших на нас. Эти твари точно Таню ждут. Не успел я об этом подумать, как две «синички» одним рывком оказались в воздухе…
Ничего себе прыжок!
Я резко повернулся к ним, правда, руку перед собой не выставил. Одна ударила меня когтями прямо в лицо, вторая по груди. Ангельская печать вспыхнула, показалась граница щита, закрывавшего меня. Я даже увидел рваные полосы, оставленные в нём когтями. Но полюбоваться ими не успел – полосы затянулись мгновенно, и щит угрожающе засиял. Птицы испустили злобный свист, отлетая подальше.
– Что, клюв погнули? – засмеялся я, пролетая сквозь щит дома.
Птицы взбесились, ринулись следом и на полном ходу врезались в тонкую преграду. Три огромные кляксы сползли по прозрачной стенке, измазав всё чёрной жижей. Совсем разбились, в кровь.
– Молодец! – хохотнул ветер.
Навьи могут долго сидеть, если их не разозлить, а разозлить их ничего не стоит.
Мы влетели в сад. Здесь всё сияло. Танин ангел постарался. По траве стелился сияющий белый туман. Ветви яблонь мерцали венами, ведущими их свет по всей длине ствола и до самых листьев. Можно было не переживать о всякой швали за оградой. Из-за щита все деревья в саду были сильны как никогда, могли до тла сжечь нарушителей. Гораздо опаснее гадские твари, уже засевшие в самом доме. Щит их не доставал. Мелкие чёрные облачка вечно прятались куда-нибудь в щели между досками вагонки в прихожей, в рамки моих фотографий на серванте, в карманы моей одежды, оставшейся у Тани дома, даже в подушку, на которой я спал. А она всё время перебирала мои вещи. Вот тогда они и нападали – грусть, отчаяние и боль.
На садовой дорожке, растянувшись во всю ширину, дремал Дорф – немецкая овчарка. Второй пёс – Дени, доберман, дежурил у входа в дом.
– А это у тебя лежачий полицейский? – спросил я его, кивая на Дорфа.
Дени улыбнулся, понимая, что я шучу. Первые дни я сильно удивлялся, что меня видят и слышат собаки, да и не только они. Оказалось, что их зрение и слух пронизывают несколько слоёв, даже за средней тенью. Чем дальше от свободного света, тем сильнее их сознание. Так что здесь, я уже говорил с псами, как с людьми. Единственное, чего они не могли делать даже в средней тени – это говорить. Их речь была даром тонкой ночи, и только в её слоях они его обретали, а мне как-то ещё не пришлось там побывать.
– Сафэн был? – спросил я.
Дени кивнул.
– Когда?
Ветер озвучил ответ:
– Недавно. Зарядил щит дома и умчался по делам.
Хорошо ветру, он слышит псов, потому что может проникать в слои света глубже средней тени, туда, где они уже могут говорить.
Из кустов выплыло светящееся очертание собаки. Сам Дорф дрых без задних лап на садовой дорожке, а его тонкая оболочка вышла в светлую тень и бродила по окрестностям. Следом за ней тянулись едва видимые серебристые линии – пуповина, связывающая с живым телом.
– Где был? – спросил я.
Спящий Дорф и Дени переглянулись.
– Ребят, в чём дело? – спросил я, предчувствуя ничего хорошего.
– Тани дома нет, – сказал ветер.
– Что?! – честно, я испугался.
За щитом дома Таня в опасности.
– И где она?
– Скорее всего, снова у тебя, – озвучил ответ собак ветер.
– На кладбище? Ночью? – я сомневался всего секунду. – Хорошо, полетели, проверим.
Ветер уже подхватил меня. Знал ведь, что Таня вполне может умчаться ночью на кладбище. Сама, как ветер – вздохнула и понеслась тенью по темноте.
Едва мы вылетели из-под щита, как в воздухе полетели первые капли дождя. Не зря чёрные облачка, витающие вдоль дороги, заметались. Первые же бисеринки воды прожгли их насквозь. Капля упала на землю, а в средней тени осталось её отражение – тонкая линия света, прорезанная в пространстве. Задетые облачка вспыхнули синим пламенем. А дождь, меж тем, начинался. Наконец-то, дождь.
Небесная вода выжигала чёрные облачка и змей, растворяла ядовитые лужицы, уничтожала обронённые людьми мрачные мысли, очищала от всей этой скверны пространство и обновляла саму жизнь, вливая силы и свет во всё, что попадало под неё.
Вампиры застыли в трансе, раскрыв рот и раскинув руки. Они прямо превратились в губки, поглощая свет небесной воды. Вот сейчас по улице можно было ходить совершено спокойно. Всё, что могло прицепиться к человеку либо спряталось, либо погибло, либо дико занято.
– Так кладбище, кладбище, – сориентировался ветер, – погнали.
Его движение в средней тени было таким быстрым, что я не увидел улиц, над которыми мы пролетели. Просто пространство вокруг растеклось на мгновение и снова стало чётким. Из сумрака выплыли очертания старых вётел, за которыми уютно пряталось кладбище. Здесь тоже было светло. И обычно… тут куда больше народа. Я огляделся. Что-то пустовато. Никто не бродит по аллее, да и на оградах никто не сидит.
Мы устремились вниз к моей могиле, почему-то светившейся на всё кладбище. Свет слишком яркий…
А, ясно, почему так пусто. Мой ангел расположился на лавочке, наблюдая за Таней. Она сидела на могильной плите, вынимала увядшие тюльпаны из пластмассовой вазы.
Таня, Таня… Какой красивой она была в средней тени, у неё был совершенно особый свет, такой нежный. Только с каждым днём он истекал. Её ожоги очень быстро превратились в воспалённые раны. Я так надеялся, что они заживут, но они начали светоточить, сначала по чуть-чуть, а теперь…