Заклинатель джиннов
Шрифт:
– Гуляли, – неопределенно ответил я.
– Был повод?
– Целых два: от службы откупился и денег раздобыл.
– Ну и слава богу. – Она поглядела на пустую лестницу и вздохнула: – Ка-акой мужчина!
– Иностранец! – произнес я со значением. – Из этого… из Катара! Компьютерами торгует. Я сбыл ему партию. Получу комиссионные, должок отдам.
– Не торопись, Сереженька, не горит. Спокойной ночи. – Она притворила дверь, но тут же высунулась снова и спросила: – А Катар – это где?
– Если с юга смотреть, то будет слева от Персии, справа от Аравии, – пояснил я. – Нефть, верблюды, финики, дворцы и страстные богатые мужчины.
– Ах! – Она томно вздохнула. – Еще американские авианосцы, – добавил я, но дверь уже
Вернувшись к себе, я водрузил на место раковину и приласкал Белладонну – после случившихся потрясений она нервно зевала и отряхивала лапки, будто прошлась по грязной луже. Потом ощупал себя самого: шишку на темени, синяки на ребрах, ссадины на костяшках пальцев. Принял душ, переоделся. Представил, что скажет Ахмет Захре. Видеть тебя – счастье, мечтать о тебе – радость… Вздохнул и сел к компьютеру.
Джинн, разумеется, был на месте.
– Твой организм функционирует нормально. Я заключаю, что помощь была своевременной и эффективной.
– Исключительно эффективной, – подтвердил я. – Но почему ты вызвал Ахмета, а не Симагина?
– Причин две. Первая: прогноз действий защитника Ахмета показал, что они будут лучше соответствовать ситуации, чем действия защитника Симагина. Второе: с Симагиным я не могу связаться. Он не выходит на контакт в течение последних двух часов, хотя его терминалы, стационарные и переносной, исправны.
– Должно быть, гуляет где-то, – сказал я, улыбнувшись.
Может, у Алика герл-френд завелась? Та, которая песни ему сочиняет… Пора бы, пора! Питер – великий город, и есть в нем всякие принцессы, кроме аравийских. Скажем, хорошенькая налоговая инспекторша или аудитор-ревизор… Почему бы и нет?
Я отлучился в кухню, к холодильнику, приложить к шишке лед, потом мы с Джинном, оседлав мустангов и прихватив десяток гончих, выехали на охоту. Это занятие нас увлекло: рядом с анонимной базой – вернее, с дырой на ее месте – толпилась уйма всякого зверья, гиен, шакалов, крыс, гадюк, метавшихся в том хаотическом беспорядке, какой свидетельствует о растерянности, переходящей в панику. Мы отследили ряд звонков и сообщений по е-мейлу, продвинулись к их получателям, установили адреса, названия фирм, фамилии – большей частью мне неизвестные, ибо я не вращаюсь в финансовых и криминальных сферах. Список был обширен – видимо, базу держали на паях и пайщиков объединяла тяга к чужому добру, а также к строительству пирамид и воздушных замков. Любопытный материал для Алика, подумал я, и в ту же минуту раздался звонок. Звонил Бянус, и его лицо на мониторе выглядело странно: кожа бледная, губы дрожат, щека подергивается, а в глазах – непритворный ужас. Таким я Бянуса не видел никогда; если уж говорить начистоту, из нас троих он самый крепкий, самый неподатливый орешек.
– Что случилось? Внучка Сурабова дает согласие? Ожили мумии инков? Или…
Он не знал, что я его вижу, но это как-то выпало у меня из памяти – слишком я был удивлен. Машинально бросил взгляд на часы – ночь, половина второго… Доцентам положено спать. Ну если залезли в чужую постель, то развлекаться…
– К дьяволу внучку! – выкрикнул Бянус. – И к дьяволу инков! Зоя Павловна мне звонила, только что… Алика убили!
Глава 14
ПРАХ ПОГИБШИХ
Взрастит ли розу в мире небосвод,
Что после зноем полдня не сожжет?
Когда б копился в тучах прах погибших,
То дождь кровавый падал бы с высот.
Прощались с Симагиным в среду, шестого марта. Полный людей зал крематория, в окнах – серое низкое небо, груды букетов и венков, комендантский взвод в почетном карауле, речи, клятвы отомстить, грохот прощального залпа… Алик – бледный, непривычно тихий, с закрытыми глазами, в черно-алом гробу… Рядом женщина. Еще вчера не старая, но постаревшая разом на двадцать лет. Зоя Павловна, мать…
Я подошел к ней. Она уткнулась лицом в мою куртку, что-то забормотала.
– Сережа, Сереженька… – различил я. – Приходи, не забывай… Ты один, и я теперь одна… Без… без…
Она не рыдала, не билась в истерике, и только плечи ее, жалко сгорбленные, тряслись, будто в приступе лихорадки. Может быть, она еще не понимала всей тяжести своей потери… Я знал, что ей предстоит. Бессонные ночи, гробовая тишина в квартире, воспоминания, одиночество, тоска… Одежда в шкафу, хранящая запах тех, кто больше ее не наденет, вещи, к которым они прикасались, чашки, из которых пили, зеркала, где нет знакомых отражений… Я знаю, я через это прошел! Но я молод. У пожилых, наверное, все тяжелей и хуже. Безнадежнее…
Когда прощание закончилось, мы с Сашкой отвезли ее домой. На кухне хлопотали какие-то женщины, подруги школьных лет или троюродные сестры; одна увела Зою Павловну, другая все пыталась накормить нас, но даже Бянусу кусок не лез в горло. Мы выпили по чашке чаю и отправились ко мне.
Я собирал на стол, резал колбасу, открывал консервы, вспоминая о руках Алика, таких сильных, ловких… Притихшая Белладонна сидела на табуретке; ее голубые глаза следили за мной с сочувствием и грустью. Она понимала тяжесть потерь. Я убежден: живые твари, что обитают рядом с нами, едят из наших рук и любят нас, очеловечиваются год за годом, столетие за столетием. Джинн – подтверждение тому. Если подобное существо может понять человека, что говорить о наших меньших братьях? Конечно, Джинн разумен, а Белладонна – нет, но в эмоциональной сфере выигрыш за ней, ибо она обладает телом. Чтоб выразить чувство приязни ко мне, Джинн пользуется словами, а Белладонне достаточно взгляда. Еще она может склонить головку и потереться о мое запястье… вот так, вот так, моя красавица…
Сашка слонялся по квартире, шаркал ногами, вздыхал, включал и выключал телевизор, потом отправился к Тришке, щелкнул наугад какой-то файл, ознакомился, хмыкнул и завалился на кухню.
– Текст там у тебя забавный… Фантастика?
– Нет. Меморандум Кеннеди.
Ходила в народе легенда, что Кеннеди после известных кубинских событий призвал первостатейных американских спецов, от физиков до лириков, и повелел, чтоб те составили геополитический прогноз лет этак на тридцать-сорок: какие сложатся в мире ситуации, чего ожидать в грядущем и куда рулить державный корабль под звездно-полосатым флагом. До угрозы мирового терроризма эксперты не додумались, но единогласно порешили, что гонку вооружений надо продолжать, ибо для богатых Штатов она ведет к прогрессу и процветанию, а для бедного Союза – к стагнации и обнищанию. Ergo, Союз этой гонки не выдержит, надуется сверх меры и лопнет где-нибудь в начале девяностых, что и случилось на практике. Легенда гласила, что этот прогноз был принят к сведению и обобщен в секретном документе, и все заокеанские администрации молились на него, точно на пятую книгу Царств [47] . И домолились… Союза нет, а есть исламский терроризм, руины в Нью-Йорке, трупы в Москве, войны в Ираке, Палестине и Афгане.
47
В Библии, как известно, только четыре книги Царств (прим. ред.).
Я изложил все это Бянусу, отметив, что люди склонны ошибаться. Даже столь просвещенные, как президент Кеннеди. Сашка выслушал и буркнул:
– Президент – отец народа, эскиз в золотых тонах… Слушай, Серый, а этот меморандум – не подделка? Вроде протоколов сионских мудрецов?
Там, где Джинн отыскал меморандум, подделок не держат, но рассказать об этом Сашке я не мог. Ни ему, ни Глеб Кириллычу, ни Эбнеру, ни Захре… Может быть, Ахмету, вера которого была наивна, но крепка.
Я пожал плечами.