Заклятие короля

Пайпер Линдси

— Тогда дай мне сегодня все возможное.

Он покачал головой.

— Мы занимаемся любовью. Это правильное название то­го, что мы делаем. Потому что я не чудовище.

— Нет. Не чудовище.

— И я не просто твой воин.

Слезы жгли ее глаза под прикрытыми веками. Она не мог­ла дышать, сил хватало лишь на короткие вздохи. Но ей уда­лось поднять руку и коснуться ошейника, который она всег­да ненавидела. Теперь у нее появились еще причины для ненависти к этим штукам.

Она спросила его однажды и решила повторить свой во­прос.

— Кем бы ты был без этого?

Его

ответ...

Ох, благой же Дракон... Пожалуйста.

Его глаза были темными, как полночь, а выражения лица сменяли друг друга в бесконечном танце, когда он входил в ее ждущее тело на всю длину. Нинн открыла рот, но не смогла издать ни единого звука. Лишь содрогнуться от правильно­сти их единения.

Он склонился над ней, обнял ладонью ее затылок. И она подалась вперед, прижимаясь к нему, обхватывая ногами, двигаясь с ним в такт.

Лето прошептал ей в висок:

— Я был бы намного лучше.

Глава 27

Лето хотел закрыть глаза и потеряться в мягкости. Именно так ощущалась нежность — не только тело Нинн, с радостью принимавшее каждый его толчок, тепло, близость настоль­ко яркую, что от нее звенели все нервы. Но и мягкость воз­можности отбросить все защиты. Он поддался ей, и она его принимала. Слишком часто он думал, что это он хранит ее безопасность, но сейчас защита была взаимной.

И этот момент был нужен ему не меньше самой победы.

Нет, не так. Он был куда нужнее победы, потому что Лето проиграл в Клетке. Хоть гордость его и пострадала, но он не рассыпался в пыль. Не лишился мужественности. Не умер от стыда. Нет, он все еще дышал. И вдыхал запах женщины, ко­торая заставила его увидеть мир с совершенно другой сто­роны. Мир, который был ему известен, казался маленьким, тесным и темным.

Если он закроет глаза, растворяясь в незнакомых ощуще­ниях, то вернется во тьму. Поэтому Лето оставался с Нинн, с ее чистыми голубыми глазами, которые мерцали серебром в бледном свете единственной лампы. Оставался, глядя на то, как раскрываются ее влажные губы. С каждым толчком в ее влажное тугое тело она ахала, проглатывая вздох или ти­хий крик. Он двигался медленно, даже позволяя себе секунд­ные размышления о том, какой звук станет следующим. Ему нравилось изменять угол своих толчков, чтобы каждый раз заставать ее врасплох.

Она цеплялась за его бока дрожащими пальцами, подго­няя его размеренные движения. Ногти были короткими, но это не помешало ей процарапать глубокие борозды от его бе­дер до середины спины. Он вздрогнул от веса собственной уязвимости и выразил замешательство тремя резкими ко­роткими толчками. Тяжелое дыхание Нинн сорвалось на стон. О да. Новые неизведанные звуки. И новая нежность, на самой границе страсти и силы, которыми они оба обладали.

Подхватив ее рукой под спину, Лето развернул ее тело на всю длину кровати. Все бесконечные дни после ссоры он ду­мал о том, как снова ею овладеть. Он представлял, как она оседлает его сверху, чтобы не потревожить татуировку и ра­ны на ее спине. Два месяца спустя она исцелилась. Реаль­ность означала, что он может лечь сверху и заявить

свои пра­ва на нее. Однажды она оседлает его и сама задаст ритм, но не сегодня.

Он удерживал вес своего тела на локтях. Несмотря на дым­ку желания в ее глазах, Нинн ни на миг не отрывала от него взгляда, словно искала ответа на свой вопрос.

Он. Лето из клана Гарнис. Она верила, что он может стать лучше. Не просто верила, она этого ждала.

И он, доводя медленное наслаждение почти до агонии, то­же почти разделял ее веру. Воины сражались, истекали кро­вью и трахались. Они не занимались любовью, ставя на­слаждение партнера выше своего собственного. Лето сейчас чувствовал именно это. Неважно было, насколько его тело хочет рваться вперед — глубоко, сильно, быстро, — он сдер­живался. Что требовало всех его сил, отточенных за долгие годы тренировок. Он был достаточно силен, чтобы позво­лить себе терпение. Он наслаждался моментами мягкой ро­скоши, ожидая тот миг, когда в мире для Нинн перестанет существовать все, кроме него самого.

Он нависал над ее телом, а она изучала его. Руки и паль­цы, даже пятки и ступни ее искали в нем напряженные впа­дины и узлы и разглаживали их. Так она успокаивала его. Раньше он и предположить не мог, что подобное возможно. При всем звенящем его возбуждении это почти убаюкивало. Он уронил голову, прижался лбом к ее лбу.

— У меня никогда такого не было. — Ее принятие заста­вило его ускорить ритм на пару биений сердца. Он не хотел говорить ничего настолько личного, несмотря на крайнюю интимность их связи.

Она обняла ладонями его лицо, и он содрогнулся от чув­ства непривычной близости.

— Чудесно, правда?

Лето, сражаясь с потребностью своего тела, приподнялся над ней.

— Bathatei.

— Что?

Нинн вскинулась на локтях, нахмурившись от непонимания.

— Ты чувствовала это... Это... Дракон подери, Нинн, это чудесно. А они отняли это у тебя. Твой муж...

Никогда еще его так остро не мучило чувство собствен­ной ущербности от неспособности облечь мысли в слова.

Лицо Нинн побледнело, исказилось от страха и боли. Зо­лотой оттенок ее кожи исчез, оставив лишь россыпь весну­шек, которые он не мог позабыть.

Она не отстранилась и не перестала его касаться. Он ждал и того, и другого. Как она могла оставаться с ним после на­поминания о такой потере? Но все было совершенно иначе. Ее прикосновения стали увереннее и ярче.

Лето сглотнул, чтобы утихомирить монстра в своей крови.

— Насколько я понял, ты теперь вспомнила все, что было?

— Да.

Его оглушило потоком вины. Она была во власти воспо­минаний, которых они не обсуждали. А значит, вернулась и память о муже — о жизни, которую они делили на двоих, жизни, которую вырвали из его сердца и ее рук.

Нинн погладила его там, где внутренняя часть бедра пе­реходила в пах. Он вздрогнул. Она погладила его снова и продолжала, пока нервный тик не сменился спокой­ствием.

— Дыши, — прошептала она. И сменила позу, ложась на бок и обнимая его. Лето снова окутала мягкость прикосно­вений. Он уткнулся лицом ей в грудь. Втянул в себя воздух, надеясь раствориться в ее аромате.