Заклятие короля
Шрифт:
— У меня отняли Калеба. — Она запиналась, выдыхая эти слова в спутанные волосы на его макушке. — И да, мне больно от осознания того, что мы могли разделить. У нас с тобой все будет иначе.
— Мне промыли мозги, как ты поначалу и говорила. Я был частью системы, от которой страдает твоя семья.
— Ты был мальчиком, который вырос в мужчину, не зная другого пути, вот что было. Или ты наслаждаешься, убивая и калеча? Не верю, что это так. Ты никогда и ничем не выдал, что тебе нравится кровь ради крови. Все что ты делал, ты делал ради своих сестер.
—
— И оба знаем, насколько все это нечестно. И кто на самом деле во всем виноват. Я голыми руками вырою им могилы, если понадобится, потому что Астеры должны понести заслуженное наказание.
— Рыть им могилы ты будешь не одна, если они вообще достойны погребения. — Ритм ее движений был таким успокаивающим, что Лето скрестил руки у нее за спиной и прижал ее крепче. — Я не смогу заменить тебе мужа.
— Конечно, не сможешь. — Она подняла голову и встретилась с ним взглядом. — Но это не означает, что я останусь одна на всю жизнь.
— А я всегда думал, что буду один.
— Но как же твоя семья?
— Я бился за их безопасность, но мне не позволено с ними общаться. Иногда они кажутся мне просто целями, не людьми. А бывают моменты, когда я жалею, что не родился одним из Драконом проклятых Бессердечных. Воинам Индранан как минимум разрешается общаться с живущими вне комплекса.
— Нет. — Она поцеловала его так нежно, что он засомневался — не сон ли это, — однако ее рука не прекращала гладить его бедро. Нинн была настоящей. — Ты Лето из клана Гарнис, — шепнула она ему в губы. — Ты Король Дракона. И если позволишь, я могу полюбить тебя.
Он обхватил ладонями ее виски.
— Можешь?
Выражение ее лица стало лукавым — с серебряным мерцанием в глазах, которое вывело их из темноты.
— Ты же не будешь отрицать, что мы не так уж часто оказывались на одной стороне.
— Но когда это случалось, я чувствовал, что это правильно.
— Да. И я. И сейчас это тоже правильно. — Она выгнулась под его прикосновением, а он запустил жесткие властные пальцы ей в волосы. — Я попросила о тебе, помнишь? Я хотела оказаться здесь, с тобой. Оказаться на одной стороне и знать, что это навсегда.
— Нам не позволена вечность. Особенно здесь.
— Значит, мы выберемся отсюда.
Он покачал головой.
— Невозможно.
— Я не стану действовать с той же глупой нетерпеливой доверчивостью, как получилось с Килгором. Вместо этого ты станешь моим воином, и я запылаю, как эти Драконом дранные фейерверки. — Она улыбнулась и положила теплые ладони ему на плечи, встряхивая его. — И тогда ты тоже, может, полюбишь меня.
Может?
Не было здесь никакого «может».
Он уже любил ее. Нинн из клана Тигони была фейерверком, ярким и чудесным, в месте, которое не знало ни яркости, ни чудес. И он хотел ее света, жаждал его. И был неимоверно благодарен за то, что она делится с ним своим светом. Он принимал ее безопасность так близко к сердцу, потому что само его сердце зависело теперь от нее. И потерять ее теперь означало потерять ту часть себя, о существовании которой он не подозревал раньше, часть, свободную от чужих желаний, часть, принадлежащую только ему. И ей.
— Когда мы будем свободны, — сказал он, целуя ее в плечо. — Обещаю.
— А теперь тебе нужно пообещать, что ты больше не остановишься.
Она вытянулась на матрасе, выгнула спину и развела колени. Розовая влажная плоть между ними так и манила попробовать ее на вкус. Лето скользнул ниже и лизнул. Ладони Нинн взлетели к его затылку. Еще один новый звук. Жажда. Сочетание «да», стона и проклятия, родившегося раньше, чем все Пять кланов. Она была соленой и сладкой, горячей и пульсирующей под его языком. Каждое дразнящее прикосновение оживляло его желание. Прошлое было прошлым — болезненным, ждущим возможности отомстить.
Но в этот миг Лето наконец смог отрешиться от проблем сознания и отдаться на волю тела. Рефлексов. Инстинктов. Эгоистичных желаний. Нинн извивалась от жадных движений его языка. Ее руки ускорились на его затылке. Дракон благой, своим темпераментом она сводила его с ума. Они подходили друг другу во всем, от целей до решимости и чистого упорства. Он применил это упорство лучшим из чувственных способов: начал лизать быстрее, сосать сильнее. И возбуждаться в ритме своих же движений. Он был готов.
И эта готовность была взаимной.
— Лето! Пожалуйста, здесь, со мной! Я не хочу одна.
Он задохнулся на миг. И, не думая, оказался над ней, целуя ее, в ней. Медленная нежность, которую они дарили друг другу, осталась с ними, в том, как они гладили друг друга и как стонали от удовольствия. Малые радости. Но Лето не мог быть нежным, в его мозгу билось одно только жадное слово, повторяясь по кругу: Владей.
— Я здесь, — сказал он, глотая воздух. Уткнулся лбом в подушку рядом с ее лицом и стал набирать скорость. Каждый толчок был сильней предыдущего. Ее напряженные ноги и быстрые бедра держали его темп, подаваясь навстречу. — Мы сделаем это вместе.
Прошлые оргазмы были резкими взрывами, сильными и неудержимыми, как стиль, в котором он трахался. На этот раз, когда Нинн лежала под ним, задыхаясь и жадно глотая воздух, он чувствовал, как наслаждение все нарастает и нарастает внутри. Осталась пара секунд. А может быть, пара лет.
— Нинн, скажи мне. Скажи, что ты уже близко.
Она не могла говорить, но выгнула спину и вскрикнула. Сжалась вокруг него с такой силой, что нараставшее в нем удовольствие заставило его взлететь в небо, а затем рухнуть в бездну, скрутившую все его мышцы и кости. Последний толчок был глубоким настолько, насколько она могла принять. И Нинн приняла его, до последнего дюйма, последней капли. Он зарычал в подушку от наслаждения, и Нинн повернула голову, целуя его в висок. Слизнула дорожку пота.