Заклятие (сборник)
Шрифт:
Мысль о том, что она ему не жена, на миг и впрямь мелькнула в сознании Мэри, напомнив заодно о некотором безрассудстве и ненадежности его натуры, но хотя от этих воспоминаний кровь бросилась ей в лицо, по тому, как резко вздернулся подбородок и какая решимость вспыхнула в глазах герцогини, ясно было, что никакие соображения благоразумия ее не остановят. Вся властная воля этой молодой женщины сосредоточилась на одном желании. Река готова выйти из берегов; рядом колышется тростник, склоняются ивы, но разве деревце или былинка в силах предотвратить наводнение?
Глава 2
У подножия Олнвик-Парка струится чистая
Колокола далекой Олнвикской церкви, чьи приземистые квадратные башни розовели в рассветных лучах, только-только пробили девять, но закутанная в меха дама под густой вуалью уже два часа расхаживала по дорожке перед воротами парка.
С первыми проблесками зари Мэри выскользнула из спальни и, не страшась пронизывающего ветра и морозного тумана над рекой, поспешила к месту свидания – она, кого в последние месяцы берегли, словно оранжерейный цветок.
О, как бесконечно тянулись два часа ее утренней стражи. Поначалу от волнения она совсем не чувствовала холода, но дух, сломленный долгими страданиями, не мог больше выносить неопределенности. Мэри глядела на дорожку, ведущую к берегу. Глядела на саму реку. Все было тихо и пусто, лишь трепетали на ветру безлиственные кусты.
– Неужто мне приснился сладкий сон? – вопросила она себя, и тут же болезненное воображение обратило эту мысль едва ли не в убежденность. От холода усилился кашель. Герцогиня по складу характера совершенно не умела сносить разочарование. Силы, душевные и телесные, разом ее покинули; мечтая умереть сию же секунду и почти ожидая, что это и впрямь произойдет, она села на мшистый валун и отдалась приступу рыданий.
Так она сидела довольно долго, уронив голову на колени, раздавленная бременем горя, которое, отпустив на мгновение, навалилось с удесятеренной тяжестью, – когда от реки вдруг донесся звук, похожий на плеск весла. Он приближался. Затем наступила короткая пауза, и грубый голос крикнул:
– Какого черта? В берег хочешь врезаться?
– Не лезь, – был ответ. – Я знаю, что делаю.
Всего несколько слов, но от их звука Мэри встрепенулась. Словно лань, пробежала она по склону, через полосу орешника и остановилась по щиколотку в воде средь осоки и плакуна. И вновь тот же голос заставил ее замереть.
– Леди! – прозвучало над широким потоком. – Стойте! Река глубокая, не то, милая, я позвал бы вас подойти ближе.
– Придержи язык, шалопут. Не видишь что ли, это настоящая леди, – произнес грубый голос, который говорил раньше.
По воде побежала рябь; из-за островка, заросшего старыми ивами, показалась тяжело нагруженная барка. Спереди лежали на тюках несколько лодочников, на корме, правя веслом, стоял очень высокий человек.
– Гляньте! – крикнул он, перекрывая зычным голосом шум реки. – Гляньте, она пройдет у меня под этими ветками, как покладистая лошадка!
Он сильным ударом рассек воду, и лодка скользнула под самым берегом, на котором стояла Мэри, в пяти или шести ярдах от нее. Она едва успела разглядеть высокого юношу с очень прямой осанкой, одетого в клетчатую рубаху и холщовые штаны. Его босые ноги, худые и бледные, как мрамор, упирались в мокрые доски палубы, шея тоже была голая, на бескровном заострившемся
Течение Дервента и попутный ветер несли барку прочь. Юноша обернулся и глянул таким страстным орлиным взором, а его античные губы сложились в такую ласковую и добрую улыбку, что голова у Мэри закружилась от избытка чувств, от жгучих и нетерпеливых желаний, пробужденных этой улыбкой и этим взглядом. Она на миг зажмурилась, ослепленная.
Когда Мэри вновь открыла глаза, лодка уже превратилась в крохотное пятнышко. Юноша исчез почти до того, как она успела его узнать. Образ скользнул по поверхности сознания и пропал, не дав себя удержать, и все же это был он. Мэри знала, чувствовала, что это так. Теперь она могла вернуться домой и жить ярким утренним видением до тех пор, пока судьба подарит ей не столь мимолетную встречу. О! о, если бы она успела коснуться его руки, перемолвиться хоть одним словом лицом к лицу. Почему она не спрыгнула с берега в лодку? Ведь было так близко! Он бы ее подхватил… но, – подумала она, – очень скоро я вновь про него услышу. Коли Заморна в Африке, скоро его имя прогремит по всей стране до самой затерянной деревушки. И он меня любит, знаю. Я прочла это в его глазах. Надо продержаться какое-то время на милом взгляде и улыбке…
Но как же мой отец!.. Барка направлялась в Витрополь. Если Адриана узнают и задержат, отец снова его вышлет, а разве ему остаться неузнанным? Я почти жалею, что у него такая примечательная внешность. Он очень исхудал и бледен, однако черты все те же. О, если бы я могла за ним последовать! Я должна, должна ехать в Элрингтон-Холл. Эта мысль пробуждает во мне новую жизнь. Может быть, я вновь увижу его хотя бы на миг, и там я сумею наблюдать за своим грозным отцом. Еду сегодня же! Олнвик – постылая тюрьма, я не могу здесь долее оставаться.
Боже! Призри на Заморну, храни его, даруй ему победу, сокруши его врагов, а главное, главное – пусть он меня помнит!
Солнце 17 декабря зашло. Много часов минуло с тех пор, как его последние лучи угасли далеко над Атлантическим океаном.
Читатель, ты среди Олимпианских холмов. Забудь Олнвик, забудь зимнее утро, выброси из головы Мэри Перси. Вообрази черные пустоши впереди, позади, справа и слева от тебя, а над ними – чистый полог звездного неба.
Видишь черный гребень? За ним лежит заросшая вереском долина: там пылают костры, озаряя походные палатки. Лагерь спит, ибо сейчас полночь.
Глянь на этот валун. Вокруг никого, лишь ветер гуляет окрест замшелого камня, а час назад с него говорил перед войском Уорнер – предводитель повстанцев!
Да, час назад ты мог бы услышать, как звенит над замершей армией страстный голос, произнося речь, которую Ангрия никогда не забудет [94] . Многие молодые воины не спят сейчас, лежа у бивачных костров в долине, несмотря на усталость, ибо в их ушах еще отдается мужественный голос вождя, в сердце пылает зажженное им пламя.
94
«Призыв Уорнера к ангрийцам о реставрации Заморны на троне Ангрии», написанный Брэнуэллом 17 декабря 1836 года.