Заколдованный остров
Шрифт:
– Здравствуй, Костя, - ответила она, изучающе осматривая его, - переехать к тебе... Мы встречались всего несколько раз, ты заводил подруг, на меня наезжали, ты не зовешь меня замуж и хочешь, чтобы я жила у тебя. В качестве кого - поварихи, домработницы или развлекательнцы в постели?
Он погрустнел и ответил со вздохом:
– Что поделать, если я человек, не умеющий обманывать, предпочитающий говорить правду, когда это возможно. Мне действительно без тебя грустно и одиноко, меня тянет к тебе. А жить со мной в качестве немного поварихи, немного домработницы и много в качестве развлекательницы в постели. Быть хозяйкой в доме.
– Да-а, - рассмеялась она, - тебе в филологии не откажешь, говорить ты умеешь. Но быть хозяйкой в доме на птичьих правах? Я ворона что ли или кукушка?
– При чем здесь ворона или кукушка?
– насупился Константин, - говорить я совсем не умею, мне просто хочется, чтобы ты была рядом.
– Ему хочется... а потом возникнет новая ситуация, новая подруга, на меня опять кто-нибудь наедет. Ты можешь гарантировать, что этого не будет?
– Я ничего гарантировать не могу. Ты моя единственная подруга, а та бывшая - издержки работы. И от наездов я не могу дать гарантии.
– Ну что ты за мужик, Костя, - расстроилась Эльвира, - от тебя ласкового слова не дождешься, честный до умопомрачения, даже баб других не отрицаешь. Правда хорошую отговорку придумал - издержки работы. А может издержки распущенности?
– Этого точно нет, фактически и железобетонно. Я уже говорил, что никого не люблю, но ты мне нравишься, и я без тебя не могу.
– Ну что ты за горе луковое - зовешь девушку к себе в дом и в глаза говоришь ей, что не любишь? Как же жить без любви?
– Многие так живут и обманывают друг друга в ласках словесности. Наверное, я ненормальный. Я работаю на Давида, если он скажет завтра, например, что надо что-то сделать, то я, естественно, не смогу посвятить тебя в курс дела. Просто скажу, что уехал по работе.
– Да-а, хорошенькое дело жить с адвокатом мафии...
– Мафия в Италии, Эля, а у нас бизнес. Где-то на грани закона, где-то вне закона, но по совести, справедливости и морали. Там наверху нахапали кровавых денежек в свое время и живут-пируют без всякой морали, воруют, мошенничают и ничего. А я, видите ли, адвокат мафии. У старых воров законности гораздо больше, чем у некоторых наших правителей, они простой люд не обдирали до нижнего белья. Нефтяные магнаты жируют, а нефть разве им принадлежит, но выходит, что им. Философия все это, Эля, а нам надо жить. Вот придет к тебе насильник, его надо защищать, а хочется не защищать, а удавить лично. Мало ли кому что хочется. Мне вот хочется с тобой жить, а ты отказываешься. Сказал бы, что люблю безмерно, уезжаю неизвестно куда, потому что секретный сотрудник ФСБ или ГРУ - это враньё было бы лучше? Ладно... что поделать... пойду я, но врать все равно не стану. Я не занимаюсь враньем, когда это возможно.
– Стоять, - властно проговорила Эльвира, - разве есть какая-то возможность лгать?
– Конечно, например, в девяностые годы кровавый директор прихватизировал завод и сейчас тянет последние жилы из рабочих. Надо сделать ему предложение, чтобы он отказался в пользу другого собственника, который даст возможность рабочим работать и жить по-человечески. Морально оправдано, законом не предусмотрено, зачем говорить об этом, лучше солгать - совесть директора замучила, вот он и продал свой завод. Но все же понимают, что совестью там никогда не пахло.
– Хватит, - нахмурилась Эльвира, - совсем мне голову заморочил, поехали к тебе, посмотрим можно ли тебя перевоспитать... или меня, - она улыбнулась.
От неожиданного поворота событий Костя остолбенел.
– Ну что встал, как вкопанный, или я уже больше тебе не нужна?
Он на радостях схватил ее на руки и побежал к машине. Она забарабанила кулачками по его спине.
– Люди же в коридоре смотрят, сумасшедший, дверь в кабинет замкнуть надо. Рабочее время еще.
Он поставил ее на пол, Эля одернула юбку, произнесла, обратившись к немногим, стоявшим в коридоре удивленным клиентам других юристов:
– Все нормально.
В этой новой квартире Константина она еще не была. Осмотрелась с интересом.
– Совсем неплохо для адвоката, все необходимое присутствует и даже продукты в холодильнике есть. Ты любишь готовить, столько одному не съесть?
– Верил, что ты придешь ко мне, когда очень хочешь, то это может случиться. Сходил в магазин сегодня и купил.
– Ага, значит, все свеженькое, специально взял, чтобы я на кухне торчала. И помолчи, - она прикрыла ему рот ладошкой, - знаю, что ты рад мне, а кухня - это личный кабинет большинства женщин.
Эльвира еще раз осмотрела холодильник, что-то прикинула в уме и начала готовить.
– Сегодня на ужин будет картофельное пюре и котлеты. Салат, конечно, фрукты...
Она с удовольствием готовила и даже не ожидала сама, что это доставит ей радость. То ли потому, что кухня большая, в ее квартирке она была всего-то метров пять квадратных, а здесь целая комната. То ли потому, что никогда не готовила для семьи... своей семьи. Она давно уже поняла, что Костя - мужчина необычный. Иногда это напрягало и раздражало, но все-таки в большей мере притягивало. Ей еще никто не предлагал стать в доме хозяйкой, и она сейчас задавала вопрос себе - нравится он или она все-таки влюбилась. Пока ответа у нее не было.
IХ
Давид сидел в кресле и молчал. Он выслушал Деда и сейчас обдумывал ситуацию. Костя видел его таким впервые - не пьет, слушает, не перебивая, пригласил сразу же присесть. Правда не предложил ничего, но и я не гость, а подчиненный.
– Выходит, что у меня полный облом. Странно... С Хасаном не вышло, все провалилось и ушло к ментам.
– Согласись, Давид, что мы все неплохо придумали. Кто же знал, что его арестуют, и вор колоться начнет по полной программе.
– Ты уверен, что он раскололся?
– спросил Давид, хитро посматривая глазками.
– Тогда откуда полный расклад у ментов? Никто из нас его дела в Якутске не знал, а там прошли аресты.
– Вот, смотрю я на тебя, Дед, и ты оказываешься прав всегда. А человек не может быть прав всегда, ему свойственно ошибаться.
Что задумал этот Давид, быстро соображал Константин, таким образом выражает мне недоверие, пугает или просто констатирует факты? Он, оказывается, умнее, чем я предполагал.