Заколдованный замок
Шрифт:
— Что это такое? — с дрожью в голосе спросила она. — Почему… почему я вся такого ужасного цвета?
— Ты не помнишь? Кэт, неужели ты не помнишь? Ты ведь еще не стала самой собой. Ты — статуя!
— Как же так? Я ведь живая! Я же говорю с тобой.
— Конечно, ты говоришь со мной, лапочка, — сказала Мейбл, пытаясь утешить ее, словно больного ребенка. — Конечно, говоришь — но тут все дело в лунном свете.
— Но ты же видишь, что я живая.
— Я-то вижу — потому что
— Да я в полном порядке! Я чувствую, что я живая!
— Пойми же наконец, — мягко настаивала Мейбл, пожимая мраморную руку, — что ты еще не стала обычной Кэтлин. Ты — статуя. Просто сейчас светит луна, и ты ожила вместе с другими статуями. А потом луна зайдет, и ты снова застынешь. Вот в чем беда, Кэтти, и потому-то мы и не можем пойти домой. Ты пока еще статуя, просто ты ожила вместе с другими. А где динно-завр?
— Он купается, — ответила Кэт. — Там, вместе с остальными.
— Ну вот, — заключила Мейбл, вновь сумевшая отыскать хоть что-то хорошее в безнадежной почти ситуации. — Хоть это хорошо — и слава Богу!
Глава десятая
— Если я статуя, — продолжала Кэтлин, съежившись под плотным мраморным покровом, — если я просто-напросто ожившая статуя, почему же ты меня не боишься?
— Потому что у меня кольцо, — ответила Мейбл. — Веселей, Кэтти! Скоро и тебе будет лучше. Постарайся думать о чем-нибудь другом.
Она говорила так, как обычно говорят с малышом, порезавшем себе палец или поскользнувшемся на посыпанной гравием дорожке и вопящем над своей разбитой, облепленной мелкими камушками коленкой.
— Конечно, — с отсутствующим видом подтвердила Кэт.
— Вот о чем я подумала, — бойко заговорила Мейбл. — Мы могли бы много чего узнать об этом заколдованном месте, если другие статуи не загордятся и согласятся поговорить с нами.
— Они совсем не гордые, — заверила ее Кэтлин. — По крайней мере, Феб совсем не гордый. Он был со мной просто ужас до чего любезен!
— А где он? — поинтересовалась Мейбл.
— В озере — во всяком случае, только что был там, — ответила Кэтлин.
— Тогда пошли, — вскочила Мейбл. — Ой, Кэтти! Как здорово, что я уже не такая отвратительно тощая! — Она вскочила, энергично отряхнув с себя листья и ветки, которыми было замаскировано ее чересчур длинное тело, но мраморно-белая Кэт даже не пошевелилась.
Они сидели рядом на серой, лунной траве, накрытые тишиной ночи. Огромный парк был тих и неподвижен, словно старинная картина, только плеск фонтана да дальний свисток паровоза нарушали это молчание. Но этого тишина казалась еще более тихой.
— Как дела, сестренка? — окликнул их серебряный голос. Они
— Ах, это вы! — обрадовалась Кэтлин.
— Кто же еще! — бодро откликнулся Феб. — А кто эта твоя подружка, это дитя земли?
— Это Мейбл, — сказал Кэт.
Мейбл поднялась, присела в реверансе, подумала с минутку и решительно протянула ему руку.
— Я ваш слуга, прекрасная леди, — произнес Феб, удерживая ее руки изящными мраморными пальцами. — Но я хотел бы знать, каким образом вам удается нас видеть и почему вы нас не боитесь.
Мейбл вытянула левую руку, на которой тускло мерцало кольцо.
— Вполне удовлетворительное объяснение, — согласился Феб. — Но, раз вы обладаете таким талисманом, зачем вы сохраняете тщедушный земной облик? Станьте статуей, и мы пойдем вместе купаться в озере.
— Я не умею плавать, — попыталась отговориться Мейбл.
— Я тоже, — добавила Кэтлин.
— Уж ты-то умеешь, — возразил Феб. — Все статуи становятся замечательными спортсменами, когда оживают. И ты, дитя с темными глазами и волосами, подобными ночи, пожелай превратиться в статую и присоединяйся к нашим забавам.
— Лучше не надо, вы уж меня извините, — замялась Мейбл. — Понимаете ли… Это кольцо… Стоит чего-нибудь пожелать, а потом не знаешь, как долго это продлится. Я бы ничего не имела против того, чтобы некоторое время побыть статуей — это даже здорово! — но утром-то мне уже расхочется быть статуей.
— Да, с землерожденными так часто бывает, — задумчиво произнес Феб. — Но ты, дитя, по-моему не знаешь всех способностей своего кольца. Загадывай свое желание точно, и кольцо в точности исполнит его. Если ты не указываешь срок, начинают действовать колдовские козни изгнанного нами бога Аритмоса, правителя чисел, и они все портят. Ты должна сказать: «Я хочу до рассвета быть статуей из живого мрамора, как и моя подружка, а с рассветом я хочу снова стать Мейбл с темными глазами и волосами цвета ночи».
— Давай, давай, это будет так здорово! — вскричала Кэт. — Давай же, Мейбл! А если мы обе станем статуями, нам не надо будет бояться динно-завра?
— В мире живых статуй нет места страху, — торжественно прозвучал голос Феба. — Мы же братья — мы и ящер, — братья, созданные из наделенного жизнью камня!
— А я смогу плавать, если стану статуей?
— Плавать, нырять, и праздновать ночное празднество вместе с богинями Олимпа, вкушать пищу богов, пить из их чаши, внимать бессмертному пению и ловить улыбку бессмертных уст!