Закон Дарвина
Шрифт:
Почти впервые русский народ открыто предала своя же власть. Огромный резерв живой силы – до 5 миллионов мужиков, обладавших армейским опытом, которых можно было поставить под ружье и свести в дивизии, далеко превосходящие по боеспособности оккупантов, за какие-то 2–3 недели, все еще немереные запасы техники, снаряжения, боеприпасов – все это было просто сдано таким силам, численность которых уступала любой из немецких армий лета 1941 года. Это было противоестественно, парализующее обидно…
Но оккупанты не учли еще одной вещи – презрения народа к власти. Довольно простой вещи.
На дворе стояло начало XXI века. А Россия по техническому развитию была далеко впереди не только арабских
В каждом втором городском доме и в очень многих в селе имелся компьютер. И достаточно было пустить программку, чтобы появилась, например, возможность практически неотслеживаемой связи с любым концом земли. А другая программка позволяла самому клепать фильмы. В обычной городской квартире за пару шоколадок легко можно было снять «интервью с ребенком, пострадавшим в приемной американской семье», а потом выложить его на десяток сайтов. За пару бутылок водки ужасы по сценарию рассказывал уже взрослый человек. За баллон сжиженного газа целая семья могла дружно расписать ооновцев как людоедов, наркоторговцев и маньяков. Люди по всему «шарику» привычно верили больше «независимой», а не официальной информации… А при наличии связи уже реальные сюжеты можно было получить из США, Европы или даже мусульманских стран – там везде хватало и продажных, и сумасшедших, и искренне с чем-то борющихся, и даже на самом деле готовых помочь русским людей…
За три месяца оккупации возникло больше тысячи сайтов, специализировавшихся на поливании помоями ооновской миссии в России – в тоне от базарного до холодно-научного. Их закрывали, их отслеживали, их штрафовали, но они ползли по Интернету со скоростью растущего бамбука. Более того – планомерные и массированые хакерские атаки почти ежедневно подвешивали или даже разрушали официальные сайты ООН, НАТО и крупных ТНК.
СДЕЛАТЬ С ЭТИМ БЫЛО НИЧЕГО НЕЛЬЗЯ. Просто потому, что за происходящим не стояла никакая организованная сила.
Например, когда удалось с трудом вычислить в реале и раздавить сайт «Русской анархистской федерации», ко всеобщему ужасу, выяснилось, что организация, нанесшая ООН ущерб на общую сумму более 300 миллионов долларов и пять раз парализовывавшая сообщениями о готовящихся массовых терактах жизнь таких городов, как Нью-Йорк и Гаага, – так вот, эта «организация» состояла из одного-едиственного 19-летнего шведа-программиста. Слепой, как крот, и не вполне нормальный, он был арестован на своей квартире в студенческом кампусе Стокгольма. Никаких объяснений своим действиям он давать не стал – кроме того, что ему «было интересно».
Интересно.
И все.
Верещаев лежал на кровати и читал толстенную книгу, найденную в заброшенном сарае за домом, где отряд стоял «штабом». Книга была без названия, автора и начала, речь в ней шла про борьбу НКВД с агентами Японии. Читать оказалось неожиданно интересно.
Вообще, с точки зрения Верещаева, их нынешняя деятельность напоминала какой-то семейный колхоз. Ярцевский целыми днями пропадал в Воронеже и после того, первого, визита с собой больше никого не брал. Пешкалев вообще как ни в чем не бывало уехал в Москву три дня назад. Вражеские бомбардировщики не летали над головами, рейнджеры не ползали по кустам, и в целом ничего не происходило. За исключением разве что того, что на дальнем конце деревни поселились три семьи с детьми, перебравшиеся из Воронежа.
Вздохнув, бывший писатель, а ныне партизан (ага, непонятно кто, ехидно подумал он), положил книгу на стол
– «РПК-63» с оптикой – это фигня! – митинговал Арт за дверями и чем-то сурово лязгал. – У патрона 7,62х39 на полтыщи метров – баллистика минометная, и на фига тута оптика? А на триста метров я и глазками обойдусь! В общем, хочу «ПК» с «ПОСП» или на крайняк «РДП»… у него хоть лента, а не банка консервная…
– Арт, друже, где я тебе «РПД» возьму? – подозрительно ласково ответил Федосов. И тоже чем-то лязгнул.
Верещаев снова протянул руку и включил радио в простенькой «вертушке». (Свет в Чистом «пустили» три дня назад – когда Федосов, Ментило и Климин-старший закончили монтировать на холмах у пруда десять ветряков-генераторов – мотки провода откопали в развалинах старой подстанции.) Покрутил пальцем колесико настройки. Из эфира вылетали какие-то куски передач – про блокаду Белоруссии (Верещаев усмехнулся; эта маленькая и в общем-то бедная страна была полностью автономной, ее зависимость от российских нефти и газа оказалась легендой – «батька» давно наладил производство синтетического горючего из сланцев и органического метана… Как там мама, подумал он еще), про то, как героические силы ООН «осваивают во благо всего человечества» опустевший Китай (китайцев, если честно, Верещаеву не было жалко). Потом набрел на московскую волну и сел.
Глава правительства Российской Конфедерации Независимых Народов Подлинский в прямом эфире отвечал на вопросы СМИ. Вместе с главой миссии комитета ООН по природопользованию в России и главой миссии UNFRF. Речь шла о вещах простых и понятных – заботе о народе, интеграции в мировое экономическое и культурное пространство… интересным было не это. Разгребать словесный мусор Верещаев научился еще при прежней власти, и неплохо.
Так вот. За этим словесным мусором проглядывало отчетливое раздражение. Верещаев хмыкнул. Интерееееесно, что же так разозлило надежду россиянской демократии? «Миссионеры» вообще только поддакивали (писатель представил себе их лица с широкими улыбками и улыбнулся тоже).
Под окнами с воплями, визгом и хохотом проскочили мальчишки. Детей в деревне стало почему-то очень много, и откуда они взялись – не вполне ясно, но со многими не было взрослых. Лена Земскова и Валя Климина – как будто мало им было своих буйных отпрысков – взяли на себя заботу о них, руками своих же подопечных соорудив около леса на старой конюшне что-то вроде общежития. Верещаев и сам поучаствовал, а потом присоединились несколько местных женщин. Кто написал вывеску: «Пионерлагерь «Кровавый Подгузник» Верещаев не знал, но подозревал, что Федосов, хотя тот в ответ на обвинения женщин делал каменное лицо и разводил руками. Вывеску женщины трижды снимали, она трижды возвращалась обратно – и теперь бывшую конюшню иначе как «кровавым подгузником» никто не называл.
В соседней комнате грохнуло, звякнуло и покатилось; дверь распахнулась – и вошел Ярцевский. Дмитрий был в костюме, веселый и разухабистый. Ольгерд приподнял бровь, смерил взглядом бывшего адвоката.
– Бездельничаешь?! – весело спросил юрист, падая в кресло.
– Ты мне не оставил вариантов, – буркнул писатель. – Даже в город не выпускаешь. Зачем я тебе нужен, Димон? И что мы вообще делаем? Начали так резко, а потом свернулись…
– Что, пострелять хочется? – ехидно осведомился Ярцевский. – Детство играет? – Верещаев неопределенно повел плечами. Ярцевский вздохнул: – А знаешь, в Воронеже модельное агентство ночью сожгли… «ПАРАДИЗ ЭКСТРА». И за ночь в трех местах подорвали газопровод. В одном из мест подрыва устроили засаду, застрелили контрактника из ЧВК – из темноты начали палить из пистолетов, наугад, попали в лицо…