Закон есть закон
Шрифт:
– Разумеется, я знаю, что он синоптик, – сухо отозвалась Мэй. – Но поверь, Разрушитель из него дерьмовый. Кажется, я это уже говорила.
Навстречу попалась еще одна тачка стражей, и я невольно пригнулся.
– Не высовывайся! – приказала Мэй.
Как вы понимаете, внешность у меня приметная, и Мэй попросту не хотела, чтобы кто-то видел, что в машине стражей сидит заправщик. В предстоящие дни именно заправщики станут биться за право сменить профессию и переселиться из скромной конторки в роскошный дворец магистра рядом с Двойной башней. Похоже, что мы с Мэй опередили других в создании команды.
Многое в происходящем мне было вроде бы ясно. Но на один очень важный вопрос у меня пока что не было ответа: а кто, собственно говоря, претендует на пост магистра в нашей команде? На кого я буду в ближайшие дни – а вернее долгие годы – работать? И ради кого стану рисковать жизнью?
А вот Мэй, похоже, знала ответ на этот вопрос.
Большинство жителей даже в это утро еще ни о чем не ведало. На рынке торговали копченой рыбой, тут же, на маленькой площади, дамочки спорили из-за шелковых лент с галантерейщиком, дрались мальчишки в переулке.
Идти к Максиму без еды – самое распоследнее дело, потому я купил две копченые рыбины, еще теплые, одуряюще пахнущие, золотисто-коричневые, их завернули в промасленную бумагу и вручили мне как долгожданный приз. Одно время я мечтал стать рыбаком на Внутреннем море – но эти мечтания из тех, что мы даже не пытаемся осуществить. В соседней винной лавке я приобрел оплетенную бутыль вина в три литра. Не самое лучшее, кисловатое «Дон Чезе», но уже к вечеру будет не найти и такого. Синеватые огоньки, стекая с моего браслета, тихонько потрескивали в оплетке бутыли. Ничего страшного – огонь этот холодный и ничего подпалить не может. Пока.
С «боеприпасом» я принялся карабкаться по крутой каменной лестнице наверх. Мэй и Антон, оставив тачку на стоянке, двинулись следом.
Был выходной, и, когда мы прибыли к Максиму, он валялся на диване перед стереовидом. Ящик у него был старый и показывал нечто мутно-зеленое. Об объеме тут речи вообще не шло. Кролик, помнится, утверждал, что Макс ящик отремонтировал. Скорее всего, стереовид так выглядел после того, как Макс покопался в его внутренностях. Сам Кролик еще не явился, и Макс пялился в ящик в гордом одиночестве.
На столике рядом с диваном на тарелке усыхал ломтик пиццы, а в большой стеклянной кружке утрачивало остатки пены темное пиво.
– Пожрать принесли? – спросил Макс, не вставая с постели, и скривился, узрев в ящике нечто неприятное. Что именно – я разглядеть не сумел.
На то, что со мной явились стражи, он, кажется, даже не обратил внимания. Во всяком случае сделал вид. Наверное, Макс был в душе поэт, как и Ланселот, – только поэты так пренебрегают стражами.
– Вообще-то… – начал было я.
– В соседнем доме есть ресторанчик, там можно взять на вынос – лучше всего печенку под соусом с грибами и салат. А пиво покупайте на улице в ларьке. Там пиво живое, не то что в бутылках.
– Я не люблю печенку, – сообщил поэт.
– А тебя вообще никто не спрашивал, – осадил его Максим. – Кто он такой?
– Поэт. Ланселот. Новый член нашей команды.
– Зачем нам поэт?
– Понятия не имею.
Наконец Макс посмотрел на своих гостей внимательно.
– Я терпеть не могу стражей, – сказал он честно.
– Есть рыба и вино, – сказал я, решив фразу на счет стражей проигнорировать. – Твое любимое «Дон Чезе».
– Да я вообще не люблю «Дон Чезе», это же кислятина! – возмутился Макс. – А рыба… – Тут он уловил аромат, идущий от двух тушек, завернутых в промасленную бумагу, и сдался: – Против рыбы я ничего не имею. Но все стражи – суки.
– Мэй вытащила меня из предвариловки, когда меня туда запрятал Куртиц.
– Ты же говорил, что тебя выкупил Граф, – попытался уличить меня во лжи Макс.
– Мэй тоже помогла.
– Не нравится – мы можем уйти. Тони Вильчи набирает команду, – сообщил Антон. – Причем у него много стражей.
– Ну так катитесь к Вильчи, что ты забыл в моих апартаментах? – возмутился Макс. – Я лично тебя не звал.
Антон аж позеленел, услышав подобное.
– Макс, без стражей нам придется туго, будет такая синька, что из ушей польется, – одернул я приятеля.
– А мне все синёво, – отрезал Макс. И вдруг завопил, тыча пальцем в стереовид: – Ларри! Син, дружище, вообрази, Ларри опять на пол-позишен!
Я глянул в сине-зеленую муть и честно попытался вообразить в ней Ларри на красном чудо-болиде.
– Нам нужен прогноз погоды на ближайшие дни, – сказала Мэй, торопясь разрядить атмосферу.
– Три дня – больше не получится даже примерно, – отозвался Макс, радостно улыбаясь.
– Хорошо, пускай на три дня.
– Как только посмотрю гонку, сразу сделаю, – пообещал Макс.
– И сколько будет длиться гонка? – спросила Мэй ледяным тоном.
– Три часа.
– Сколько?
– Если быть точнее – три часа двадцать минут, – отвечал Макс невозмутимо. – Сейчас придет Кролик, и мы будем смотреть гонку вместе.
– А можно я тоже посмотрю? – Ланс придвинул стул и уселся на него верхом.
– За кого болеешь? – спросил деловито Макс и налил парню «Дон Чезе» в пивную кружку.
– За Волшебника.
– Жулик он, а не волшебник, – заявил Макс. – В прошлый раз его поймали с незаконным кристаллом. Вот увидишь, Ларри его сегодня уделает.
Как я уже говорил, Волшебник – это бывший Тормоз. В дни, когда он занимал последнее место на стартовой решетке, он мне больше нравился.