Закон и честь
Шрифт:
Грузовоз, выбросив столб дыма, взревел, и бросился в погоню за непокорной добычей. Гигантские колёса тягача превратились в размытые круги ветряных мельниц. Брусчатка стонала и тряслась, содрогаясь от давящей её тяжеленой громадины. Громыхающий колосс нависал над окружающими его экипажами, как скальный утёс над неказистыми холмиками, своим проклёпанным железным торсом занимая чуть ли не половину сужающейся проезжей части.
Джейсону догнавший их грузовик показался злобным, плюющимся жирным угольным чадом, уродливым великаном, чудовищем, грозящим растоптать их, раздавить как букашек. Рядом с пятнадцатифутовым гигантом приземистый вытянутый «Триган» казался утлой лодчонкой
Напряжённо всматриваясь в боковое окошко, Джейсон никак не мог понять, почему он не видит Невидимку. Подумал и тут же усмехнулся двусмысленности собственного вопроса. В кабине немилосердно сносящего на своём пути все не успевающие увернуться машины тягача можно было рассмотреть водителя и мелькающего рядом с ним как заведённого кочегара. Но где же террорист? Раз его нет в кабине, то где он в таком случае находится? Джентри недоумевающе дотронулся холодным дулом револьвера до внезапно вспотевшего лба. Ему очень не понравился собранный из проклёпанных гофрированных листов железа, покрытый облупившейся грязно-зелёной краской огромный грузовой отсек тягача. В его необъятной утробе без труда спрятался бы целый взвод вооружённых солдат с дюжиной кавалеристов в придачу.
Неужели Невидимка укрылся в предназначенном для грузов огромном бункере? Джейсон пригляделся и увиденное ему совсем не понравилось. Прямо посредине кузова грузовика находились раздвижные железные двери. Оттуда, кстати, довольно-таки удобно вести прицельный огонь по их «Тригану», как-то совсем некстати подумалось Джентри. Толстые железные стенки тягача будут служить атакующим надёжной защитой. Захлёбывающийся в агонии паровой котёл грузовика так же был неплохо защищён в задней части кабины. Во всяком случае с помощью револьверов этого монстра не остановись. Это всё равно что расстреливать проносящийся мимо паровоз. Если только не попасть в водителя.
— Бёрк, — Джентри вскинул оба револьвера и, напружинив ноги, скомандовал: — Верх!
Констебль, не отвлекаясь от дороги, нажал на утопленную в приборной панели кнопку. Тот час крыша паромобиля начала подниматься, откидываясь на специальных направляющих и складываясь позади пассажирского отсека в подобие гармошки. Джентри выпрямился во весь рост, нацеливая на крушащий мостовую грузовик оба револьвера. Холодный ветер тут же с жутким воем вцепился в наглого человека, крича в уши и яростно трепля волосы. У Джентри моментально заслезились глаза, но стрелять он всё равно мог. Расстояние было небольшим, всего каких-то пять ярдов. Сидя внутри паромобиля все уличные звуки казались приглушенными, словно придавленные толстым ватным одеялом. Теперь же весь ухозакладывающий гвалт обрушился на пассажиров «Тригана». Визг покрышек, дикие вопли клаксонов, рокот силовой установки несущегося фактически впритирку с ними огромного тягача, многоголосица человеческих криков и конского ржания. Взбесившиеся звуки превратившейся в полосу выживания Королевской улицы били прямо в мозг, заставляя вздрагивать и скрежетать зубами.
Подпрыгивающий на выбоинах в брусчатке паромобиль и холодящий лицо ветер всё-таки внеси свои коррективы. К этому нехитрому выводу Джентри пришёл, когда несколько раз ловя на мушку силуэт водителя в кабине тягча, так и не решался открыть огонь. Прицел раз за разом сбивался, а палить наобум не хотелось. Джентри спинным мозгом чувствовал, что ни в коем случае нельзя даром тратить патроны, они ещё пригодятся.
К более решительным действиям Джентри сподвигли новые обстоятельства. Он понял, что стрелять всё равно придётся, когда железная дверь грузового отсека с металлическим лязгом пришла в движение и на хорошо смазанных
Едва Джейсон увидел, что скрывается внутри громады, как грязно выругался и тут же начал стрелять с обеих рук, уже не обращая внимания на ветер и тряску. Послушно вжавшийся в пол Крейг невольно вздрогнул, когда над ним раздался сухой звучный треск револьверной стрельбы. Началось! Страх подло укусил учёного за сердце. Но если бы Гордон Крейг увидел то, что заставило старшего инспектора нажать на спусковые крючки, он бы испугался ещё больше. Но учёный не видел нацелившего на них жерла шестиствольного пулемёта «Доберман».
____________________________________________________________
Джек-Попрыгунчик следовал за ней вплоть до самого начала Сторм-стрит. Его вёл её запах. Дразнящий, ароматный и возбуждающий. Запах, воистину чудесный, полный непередаваемой смеси волнения, затаённого страха, надежды и нетерпения. Так пахнет человек, который куда-то очень сильно спешит и очень боится опоздать. Вкусный запах. Но не вкуснее других. Более лакомых. Джек прекрасно разбирался в запахах. И самым приятным и желанным для него был запах всепоглощающего страха, сковывающего по рукам и ногам ужаса, сводящей с ума паники.
Эта девка пахла иначе. Но было в ней нечто, что заставило его обратить на неё внимание, что привязало подобно крепкому поводку. И поэтому он шёл за ней, прячась в ночном тумане, вдыхая её запах и слушая вырывающееся из груди утомлённое быстрым шагом тяжёлое дыхание. Он оставался незаметным на протяжении всех минут, что наблюдал за нею. Вместе они прошли через несколько кварталов, и она так и не поняла, что всё это время за ней пристально и неотрывно наблюдали два огромных совиных глаза, жёлтых, в багровых прожилках, с вытянутыми нечеловеческими зрачками, темнее, чем душа грешника.
Генриетта Барлоу, изо всех сил спешащая к дому вдовы Монро, так и не поняла, что за ней по пятам следовала сама смерть.
Джек учуял ей случайно. У него были совершено иные планы на нынешнюю ночь. И уж точно он не собирался, крадучись, тащиться за этой золотоволосой девахой, на чью профессию недвусмысленно намекал откровенный наряд и весьма аппетитные формы. Он бы прошёл мимо неё, и она даже не почувствовала бы его присутствия. Джек как никто другой умел скрываться от посторонних глаз. А туманная, полная изначальной тьмы ночь была его наилучшим спутником. Он сливался с ночными тенями, прятался в ночном сумраке, кутался в ночной туман. Он жил ночью, он понимал её, он восхвалял ночь. Разве кто-то из простых смертных мог обнаружить его, пока не стало бы слишком поздно? Джек мог играючи подобраться вплотную к кому угодно, даже самому чуткому человеку и сказать на ухо «бу», и тот не услышал бы его шагов.
В этой же, вполне себе заурядной на вкус маньяка девке было то, что всё же выделяло её из тысяч других. Ему показалось, что он раньше уже чуял её запах. Да, аромат её сочного порочного тела был ему определённо знаком. И Джек, крайне заинтересованный, всё же пошёл за ней, принюхиваясь, как охотничий пёс, и прячась в ночном сумраке. Он следовал за ней, растворяясь в ночи. Холодные беспросветные улочки, погружённые в сон дома, заволочённые туманом аллеи, опустевшие в этот предутренний час тротуары, редкие встречные прохожие, проглядывающиеся из тумана жалкие огоньки скованных ночью фонарей, причудливо извращённые туманной зыбью фигуры по-осеннему облысевших деревьев, далеко расходящиеся звуки стучащих по скользким от сырости камням каблучков. Она и он. Глупая ничтожная самка и Джек.