Закон и честь
Шрифт:
Смелость и чувство беззакония сыграли с молодчиками дурную шутку. Они до последнего не поняли, что на сей раз выбрали не того. Что жертва обратилась в охотника. Невидимка отшатнулся, пропуская перед собой свистнувший в студёном воздухе кистень. Тут же крутанулся и по самую рукоять вбил стилет в шею второго бандита, норовящего пырнуть его заточкой в брюшину. Из шеи парня ярко-алым фонтанчиком ударил гейзер крови. Схватившись за шею, с простуженным хрипом раненный мягко осел на землю, неверяще глядя перед собой расширившимися глазами. Невидимка ударил его сапогом в лицо и поймал в «замок» руку оставшегося бандита. Надавив на локтевой сустав, террорист заставил парня с воплем боли выбросить кистень, упавший в грязь под ногами. Рванув захваченную руку вбок и вверх, Невидимка сломал бандиту кость.
Схватка с грабителями вряд ли заняла больше минуты. Проституток, как и ожидалось, след простыл, а немногочисленные прохожие старательно делали вид, что ничего не замечают. И, разумеется, никто не спешил звать на помощь или бежать за констеблями. Невидимка мрачно усмехнулся, вытирая руки носовым платком. В районах Бедноты приходилось рассчитывать только на себя. Звать на помощь тут было не принято.
Спроси Невидимку, зачем он ввязался в драку, коей мог спокойно избежать, и он бы замешкался с ответом. Иногда на террориста накатывала неконтролируемая злоба, такая сжигающая изнутри неприязнь к алчущим порвать глотку за пару новых сапог, что он не мог сдержаться. В подобные моменты он забывал, что все люди друг другу братья. Его одолевала исключительно жажда убийства в стремлении очистить мир от этих никчёмных подонков. Определённо его страна ничего не потеряет, избавившись от нескольких душегубов. О том, что, возможно, на кривую дорожку их толкнула нищета и безысходность, Невидимка старался не думать.
Поправив сползшие за время схватки на кончик носа очки, террорист спокойно, как ни в чём ни бывало зашагал дальше, переступая через мусор и перепрыгивая особо неприглядные рытвины, заполненные зловонной, мерзкой на вид, жижей. О понятии санитарии в здешних трущобах никто не задумывался. Всем было наплевать. Поэтому самые различные болезни расцветали здесь буйным цветом, каждый день выпрастывая всё новые и новые лепестки болячек и, как следствие, смертей.
Он миновал старую полуразвалившуюся церквушку и машинально перекрестился. Церковь видела лучшие времена настолько давно, что они успели порасти былью. Покосившаяся маковка с почерневшим от времени и дождей сто лет не крашенным деревянным крестом. Забитые досками стрельчатые окна, облупившаяся штукатурка на исписанных похабными изречениями стенах, растрескавшиеся ступени. Вход в церковь нелицеприятно заманивал чернеющим провалом вместо дверей. На ступеньках с удобствами расположились несколько нищих в грязных вонючих обносках. Они вели нескончаемую заунывную песню и протягивали каждому встречному битые жестяные миски для подаяний.
— Добрый господин, не пожалейте для убогих лишней монетки, — заканючил плешивый, тощий как скелет старик с завшивленной спутанной бородой, тыча в террориста миской. Его изодранное, накинутой на голое тело пальто постыдилась бы использовать вместо подстилки любая уважающая себя собака.
Невидимка, отвернувшись, молча прошёл мимо. Ему вслед понеслись отборные проклятия. Он молча стиснул зубы. Не подавать нищим. Никогда и ни в коем случае. Это было одним из правил террориста. Ему было невыносимо видеть, во что превращается его народ. Он страдал вместе с ними, проклиная режим, позволивший этим бедолагам докатиться до такого состояния. Но ни разу он не бросил нищим ни одной монеты. В их невзгодах виновато зажиревшее правительство. Набивающий карманы парламент во главе с министром, с упорством, достойным лучшего применения, игнорирует этих несчастных, словно их и не существует. А меж тем они такие же граждане этого государства, как и разодетые в дорогущие смокинги и платья, разъезжающие на паромобилях последних моделей, богачи. Так почему он, тот, кого называют преступником номер один, обязан подавать тем, кто должен выклянчивать милость у тех, кто ОБЯЗАН заботиться о них?
Невидимка верил, что в свой час все нищие встанут с паперти и возьмут своё. Он надеялся, что это событие произойдёт ещё при его жизни.
Дойдя до конца улицы, Невидимка свернул на следующую, прошагал сотни две ярдов, вновь повернул и уткнулся в глухой тупичок. Он оказался
Старинные дома были отражениями один другого. Прямо посередине улочки, превращая её в тупик, путь преграждала занявшая всё пространство от дома к дому добротная конюшня. Явно построенная намного позже этих домов. Невидимка не знал, кто в них жил раньше, и чем они являлись — частым жилищем или одним из муниципальных учреждений. Сейчас в массивных каменных зданиях с решётками на окнах и крытых подновлённой кровлей, располагалась прачечная, о чём недвусмысленно намекала прибитая над дверью правого от Невидимки здания табличка с грубо намалёванной стиральной доской. И в районах Бедноты некоторые находили возможность следить за собой и своей одеждой.
Впрочем, Невидимка сильно сомневался, что у прачечной избыток клиентов. При других обстоятельствах в этой дыре, где ходить немытым стало нормой, хозяин сего заведения быстренько бы разорился. Однако, учитывая реальное предназначение этого заведения, о подобных вещах вряд ли кто задумывался из обитающих за этими стенами.
Невидимка смело приблизился к украшенному рассохшейся табличкой зданию. Он заметил, как за одним из выходящих на улицу окон мелькнула чья-то тень. Ещё ему показалось очень необычным, что выглядывающий из приоткрытых ворот конюшни толстомордый битюг мало похож на конюха и держит в левой руке, скрытой от глаз Невидимки створкой ворот, определённо не вилы. Возможно револьвер, а возможно и обрез ружья.
Невидимка поднялся по тоскливо скрипящим ступеням и трижды постучал в оббитую железными полосами дверь из крепких дубовых досок. Недавно смазанные петли, дверной глазок, два врезанных отнюдь не дешёвых замка. От скрытого за тёмными стёклами взора Невидимки не ускользала ни одна деталь.
Он почувствовал, как его пристально разглядывают, пытаясь понять, что это за хрен с бугра настырно стучится к ним. Невидимка прекрасно понимал, что на принёсшего корзину грязного белья трудягу-работягу он нисколько не похож. Дверь бесшумно приоткрылась, в чёрном проёме, поймав лучик разгоревшегося на безоблачном небе солнца, блеснула натянутая цепочка, звенья которой вполне могли удержать на якоре шхуну в разбушевавшемся море.
— Какого? — довольно-таки грубо и неприветливо спросили из-за двери. Если в прачечной такими голосами встречают каждого, то совсем плохи их дела, усмехнулся Невидимка.
Он в знак приветствия прикоснулся двумя пальцами к цилиндру и сказал:
— Я хочу постирать свой фрак. Говорят, у вас лучшие мастера во всём городе.
— Лучшие из лучших, сэр.
Тон голоса сразу изменился. Звякнула цепочка, и дверь широко открылась. Застывший на пороге в прихожую мордоворот в лопающейся на могучих плечах куртке, шейном платке и фуражке на обритой голове, тяжело сопя, посторонился, пропуская гостя внутрь. Невидимка, не раздумывая, вошёл, на ходу снимая очки. Внутри было темнее, чем он ожидал. Сопящий амбал, засунув за ремень револьвер системы «Ураган», (достаточно дорогое оружие для нищих трущоб) захлопнул за спиной террориста дверь.
Из просторной прихожей привратник повёл Невидимку слабо освещённым коридором вглубь огромного дома. Невидимка с любопытством оглядывался по сторонам. Ему не приходилось здесь ранее бывать. Впрочем, особо глазеть внутри старинного здания было не на что. Унылые серые стены, облупившаяся штукатурка, высокие, опирающиеся на массивные балки потолки, везде крепкие без исключения двери, минимум мебели, прикрученные до половины мощности газовые рожки (роскошь, однако, для трущобных улиц). Плотные шторы на зарешечённых окнах не пускают в дом солнечный свет. Под ногами скрипит вытертый истоптанный паркет. И ни на секунду не оставляющее чувство, что за ними напряжённо следят. Невидимка позволил себе скупую улыбку. Было бы странно в этой берлоге столкнуться с наивным доверчивым гостеприимством.