Закон королевского бутерброда
Шрифт:
Королевская резиденция и снаружи была не очень убедительной. Особняки мелких торговцев подержанными автомобилями в Подмосковье обычно выглядят гораздо солидней.
Вчерашняя чёрнявая собачка строго наблюдала за Глебом только первые пять минут, но потом решила, что он всё-таки достоин быть её другом, и доброжелательно сопровождала его по всем закоулкам большого тропического сада.
От единственных ворот к дому вела такая же одинокая дорожка. Гигантские кактусы и сочные пальмы вплотную подступали к стенам резиденции. Нежные побеги какого-то растения обвивали столбы, поддерживающие крышу террасы. По-утреннему свежо и сильно пели незнакомые птицы.
Роб отдыхал в дальних покоях и незначительный шум никак не потревожил бы короля, но капитан Глеб ходил по комнатам босиком, каждый раз задерживая дыхание перед закрытой дверью королевской спальни.
Потрогал глухо звякнувшие в его руке боевые мечи, стоявшие в углу за стопкой книг, опустился на колени перед старой чёрной гитарой.
Во вчерашнем вечернем полумраке Глеб не обратил особого внимания на картины, развешанные по стенам домика. В солнечных лучах нового дня гостиная выглядела уже по-другому.
…Разбитая шлюпка на песчаном берегу, внимательная белая кошка, красивый старинный парусник, летящий по синему небу над залитым солнцем зелёным островом. «Это же Инглиш-Харбор, а это – Фалмоут…». Странный силуэт обнажённой негритянки в цветочном венке. На каждой из картин, разных по стилю и манере исполнения Глеб находил в углу маленькую надпись «Rob Wilkinson».
Небрежно приколоченная к раме одного из окон соломенная циновка закрывала от солнца мольберт, скромно стоявший в дальнем углу комнаты.
Раннее солнце пронизывало пространство гостиной широкими полосами. Только сегодня он заметил множество лёгких паутинок, затянувших серебристой сеткой старые фотографии на полках.
«Если на них действительно Роб, то где же сейчас все эти люди?».
Король говорил мало и медленно. Он часто останавливался, сипло дышал, доставал очередную сигаретку из маленьких жёлтых коробочек. Прихлёбывал уже остывший кофе. Глеб очень внимательно его слушал, стараясь без стука ставить свою чашку на доски стола.
– Двенадцать лет назад я купил в России, в Санкт-Петербурге, деревянный парусник. Местные ребята построили его сами, по старинным чертежам, сделали хорошо, на совесть. Я взял их с собой в плавание через океан. Наш «Святой Павел» вёл себя на воде как настоящая старая посудина: скрипел, упрямо приводился к ветру, иногда просто останавливался в слабый ветер. Но мы дошли. Русские парни улетели домой, а мы с кораблём остались здесь навсегда…. У меня сохранился судовой журнал «Святого Павла» за те годы. Ваши ребята, когда прощались, записали там свои пожелания. Вот, смотри.
Роб открыл слежавшиеся страницы, полистал их, отыскивая нужную.
– Здесь.
Профессиональные морские записи обрывались на развороте. Почти половину страницы занимали даты, числа и сделанные разным почерком напутствия. «Счастья! Удачи! Good Luck! Капитан», «Будь осторожен и береги судно. Всё! Спасибо. Боцман», «Good Luck! 7 feet under the keel!!! Navigator», «Береги корабль, Роб! Пожалуйста…». Глеб перевернул страницу, но дальше опять шли аккуратно записанные минуты восхода солнца, определения пеленгов, глубины…
– Ты, гляжу, парень смышлёный. Можешь выполнить одну мою просьбу?
– Что нужно сделать, Роб?
Король шумно подышал, скрипнул креслом, удобнее устраиваясь.
– Ты моложе.… На моём «Святом Павле» были тогда две русские женщины. Одна пошла в тот рейс через океан с мужем, штурманом, а вторая была нашим поваром…. Варвара. Фамилия у неё была.… Сейчас посмотрю. Вот. Гор-ки-на. Да, Варвара Горкина. Хорошая девушка, только сердитая очень. Не любила она меня, всегда меньше всех макарон мне в тарелку бросала. Наверно, из-за «Святого Павла», ну, что я купил этот парусник и забирал его у неё. Она ведь тоже строила его вместе с ребятами… Прошу тебя, Глеб, вернёшься в Россию, найди там Варвару, вот её адрес в моём журнале. Если она уже не сердится на меня, то спроси у неё, можно ли мне ей позвонить, извиниться за ту давнюю обиду. Сможешь, а?
– Послушай, Роб, а давай махнём в Питер вместе! Варвару я тебе обязательно отыщу, а ты с ней поговоришь, посмотришь на неё, как в те времена. Ну, как?
Король молчал, не поднимая седой головы.
– Много лет прошло. Пусть она меня только услышит.
На маленькой, не очень ровной чёрно-белой фотографии, которую Роб не выпускал из дрожащей руки, Глеб мельком увидел лицо молодой женщины с упрямым взглядом и светлой короткой стрижкой…
– Роб, а у тебя есть утюг?
Из-за шума воды и звяканья посуды из кухни донеслось невнятное ворчание.
– Под диваном посмотри, там, где большой фотоаппарат…
Первый раз в жизни капитан Глеб Никитин просил утюг у короля! Это было необычно и сладостно тревожно. Хотелось упасть в ноги и благодарить, благодарить…, но Глеб опять сдержался.
– Послушай, Роб, а ты на мотоцикле уже не катаешься?
– В прошлом году я голову себе разбил в гавани около музея. – Хозяин вышел в комнату, вытирая руки небольшим полотенцем. – С тех пор езжу только на машине. Боюсь заснуть за рулём.
Они вместе понимающе рассмеялись.
Глеб гладил свои одежды, а король сидел на подоконнике и стряхивал пепел на ближний уличный кактус.
– …Вот и наступили времена, когда для сахарной промышленности стал не нужен сильный ветер нашего острова. Раньше одна мельница до тридцати тонн тростника за день перемалывала, и с каждой в неделю вывозили пять-семь тонн сахарного сиропа, ром делали из него, патоку. А потом на континенте, да и на Ямайке тоже, поставили большие паровые машины, и наши ветряки стали ненужными. Сахарный тростник на Антигуа выращивать стало невыгодно. Сейчас в сельском хозяйстве здесь только бананы, ананасы, да ещё местные ребята немного рыбы ловят на рифах. Туристы большие деньги с собой привозят…