Закон Мёрфи в СССР
Шрифт:
– Вот, за контрабас. Мир, дружба, музыка!
– Что вы мне суете деньги-то, не надо мне ничего! – вспыхнула еще сильней она. – Пускай едет!
И спряталась где-то на передней площадке, делая вид, что пересчитывает мелочь.
Отсмеявшись, Тася проговорила:
– Почему это всё время происходит вокруг тебя? Когда я одна еду в автобусе – то я просто еду! А тут – хоть юморески в газету пиши…
Я пожал плечами. Подобное притягивается к подобному? В любом случае – жить так гораздо интереснее, чем просто ездить в автобусе, просто ходить по городу и просто просиживать задницу на кресле в кабинете…
Мы
После долгих дней, проведенных в больнице, всё мне казалось прекрасным: и желто-красные листики, и лужи, и пешеходы, которые просто молча идут по своим делам и не поют про русскую шляпу и индийскую душу… В общем – жизнь была хороша! С серых небес начал накрапывать дождик, и мы ускорились – зонтика у нас не было, да и вообще – это только в книжках под дождем гулять романтично! Ну, может быть – летом, в плюс тридцать, когда на ногах – сандалии, а в руках – зонтик, романтику в этом мероприятии найти и можно, пусть и с трудом. Но сейчас… Сейчас мы побежали домой, мечтая поскорее оказаться хотя бы под козырьком подъезда.
Из беседки во дворе дома за нами наблюдала компания молодых людей характерной наружности. Имелся у них портвейн, гитара, картишки, потертые куртки и громкие, резкие голоса.
– Давай-давай! – кто-то из них, видимо, решил подбодрить нас, комментируя забег под дождем.
Несмотря на хлещущие за шиворот струи воды, я резко остановился, развернулся вокруг своей оси – и поймал взгляд приснопамятного Серёжи. Вот латруга! Будний день, отчего не на работе? На самом деле в голове еще шумело, да и организм не до конца восстановился после аварии, и драться с кучей лихих парней совсем не хотелось, но…
– Гера, пойдем! – Тася потянула меня за рукав. – Ну их!
Сережа, кстати, глаза отвел. Я довольствовался этим и позволил девушке увлечь себя в подъезд.
Целоваться мы начали уже в лифте, и, оторвавшись от нее на секунду, я спросил:
– А дети?
– Дети с Пантелевной, на даче…
– А… – дальше говорить было уже некогда да и незачем.
Я лежал на диване – том самом, светлого дерева, с льняной обивкой и красным орнаментом, гладил гладкую, как бархат, кожу на спине и плечах девушки, разглядывая ее фигуру, едва прикрытую простыней, и пытался понять: как она это всё успела? И кто ей помог?
Тася, как обычно, прочитала мои мысли:
– Что – нравится? Волков как узнал, что с тобой случилось, сначала метнулся в больницу и накрутил там всем хвосты, а потом организовал вот это вот… – она изящно взмахнула рукой, намекая на интерьер в стиле белорусского минимализма. – Правда, набежало журналистов и фотографов, он тут ходил, руками размахивал… И вместе с ним такой красивый загорелый самодовольный мужчина с улыбкой до ушей, он, кажется, теперь большой начальник, раньше у вас в Дубровице в нефтянке работал…
– Исаков?
– Точно – Исаков! Так вот, они тут всё похвалялись новшествами и вообще, намекали на то, что советское государство вступает
Она голосом изобразила манеру Исакова, и я даже усмехнулся: давно не видел этого типа, интересно, что у него за карьерный рост такой? И по какой линии пошел?
– Так и это еще не всё! Они потом на дачу поперлись – и там всё обставили. Ну, не всё – первый этаж. Они два комплекта мебельного гарнитура на грузовиках приволокли: один для вот такой вот стандартной двушки, второй – дачный. Там меньше мягкой мебели, зато – есть те интересные качели, ты рисовал… Которые как гнездо птички этой, как его… Ткачика, вот! А мезонин твой ненаглядный они не трогали – там уже сам всё под себя сделаешь!
– Сделаю! – сказал я и притянул Тасю к себе. – Обязательно.
Глава 2, в которой едет крыша
На крыше стояла коза Маркиза и жевала пожухлые побеги вьюнка, которым была укутана труба дачного дома. Я быстро сложил два и два: Пантелевна побоялась оставлять дьявольское отродье в Дубровице, в одиночестве, и приволокла подлую скотину сюда, в пристоличье.
– Э-э-э-э!!! – сказала коза и потрясла бородой.
– А ну слезай оттуда! – погрозил ей кулаком я.
– Э-э-э-э! – балансируя на самом коньке, Маркиза явно была намерена доесть вьюнок до конца.
Я очень надеялся, что растение окажется ядовитым, и парнокопытное скопытится в самое ближайшее время. Я ещё пельмени ей не простил!
– Мама! – девочки выбежали на крыльцо и кинулись обниматься.
– Так, Ася, Вася, почему без курточек? Бегом в дом! – Тася развернула их вокруг своих осей, при этом успев слегка шлепнуть каждую из девчоночек чуть пониже спины.
– О! Гера! – увидела меня Васька, ловко уворачиваясь от материнской попытки придать ей ускорение. – Гера, ну пожа-алуйста, сними козу с крыши, она там хо-о-о-одит и нам стра-а-ашно!
– Щас мы её! – кивнул я, скинул рюкзак с плеча и спустился с крыльца.
– Германушка, не лезь туда, после больницы! Убьёсся! – запричитала Пантелевна.
– Не полезу! Будем работать дистанционно.
Я побродил по саду, нашел несколько яблок покрепче, прицелился, размахнулся, стараясь не потревожить травмированные рёбра, скомандовал самому себе:
– А-а-агонь! – и запустил зеленой крепкой антоновкой прямо в козий зад.
– Э!!! – Маркиза аж подпрыгнула, отчего жесть, которой была покрыта крыша, завибрировала и загремела.
Сатана в обличии домашней скотины пялилась на меня прямоугольными зрачками и трясла бородой. Я размахнулся, прицелился потщательнее и запустил ещё одно яблочко. На сей раз удача мне сопутствовала: плодовый метательный снаряд угодил козе прямо в лоб!
– Мбэк! – коза Маркиза таки села на задницу от неожиданности, а потом, сообразив, кто является виновником ее несчастий, издала истошный вопль и кинулась в атаку – прямо с крыши!
Металл под ее копытами скрежетал, Маркиза рвалась в бой. Я чувствовал себя настоящим тореадором, переминаясь с ноги на ногу под свирепым взглядом рогатой твари, набирающей скорость. От меня до крыши было метров десять, допрыгнуть скотинка шансов не имела, но черт знает, этих зверюг! Оттолкнувшись задними ногами от козырька крыльца, коза пролетела солидное расстояние и приземлилась на все четыре копыта шагах в трех от меня.