Закон Мёрфи в СССР
Шрифт:
Вдруг за моей спиной послышался топот ног, шумное дыхание и молодой мужской голос:
– Постойте! Постойте!
Я вроде как и не шел никуда, но уверенность, что обращаются ко мне, была всеобъемлющей. А потому – развернулся на каблуках и воззрился на того самого красавца в джинсах и кожанке. Оказавшись со мной лицом к лицу, он малость оторопел, а потом собрался с мыслями:
– Вы мне жизнь спасли! – сказал он. – Этот гад у меня портмоне вытащил, а там… В общем – не сносить бы мне головы, открутили бы как есть и сказали бы, что так и было… Я вам по гроб жизни обязан! Вас как
– Герман, – если честно, к подобным красавчикам – показушно-маскулинным, с роскошной шевелюрой и чертами лица настоящего мачо – у меня всегда имелось некое предубеждение.
Наверное, это была зависть? Или – классовая ненависть?
– Герман? Очень приятно, – он ухватил мою руку и принялся ее энергично трясти. – А меня Эрнест зовут! Слушайте, а вы куда едете?
– В Анакопию, – зачем-то ответил я правду. – В санаторий.
– «Самшитовая роща» или «Белая Русь»? Обычно ваши или туда или сюда…
– «Белая Русь», – он начинал меня порядком напрягать своими вопросами.
– И мне туда! За мной машина приедет, давайте вместе, Герман, а? Очень хочется вас отблагодарить…
– Мы, – я обвел широким жестом девчонок. – Вместе.
Тася как раз отвлеклась на дочек, снимая их с дерева, и этот Эрнест задержался на ее фигуре таким оценивающим взглядом, что мне захотелось ему от души врезать в ухо. Или по бейцам.
– О-о-о-о, ну я понял, Герман! – его улыбка стала масленой. – Наш человек! Как вы, однако, быстро сориентировались! Уже в поезде успели… Ну, не прощаюсь тогда – там увидимся, я вас найду, так и знайте – и тогда не отвертитесь!
Очень панибратски хлопнув меня по плечу, Эрнест пружинящей походкой пошел к стоянке, где его ждала… Черная «Волга», конечно! Водитель – полный кавказец с золотым зубом – расцеловал этого субъекта в обе щеки и усадил на переднее сидение.
– А это кто был? – уточнила Тася, пытаясь сохранить невозмутимое выражение лица и удерживая при этом поперек туловища хохочущую до визга Аську. – Если б не знала, что ты круглый сирота – подумала бы, что брат твой.
– А? Не-е-е-ет! – хотя, черт возьми, действительно некоторое сходство с Белозором у этого Эрнеста, пожалуй, прослеживалось, но верить в сие не хотелось. – Ну, нет же!
Только Герман был явно проще, провинциальнее, массивнее, и лицо – не такое изящное. А этот – весь холёный, лощеный, гладко выбритый, причесанный волосок к волоску, и это после суток в поезде – фу!
Пока мы шли к автобусу, я всё думал о том, что же такое вёз Эрнест в своем портмоне, и как ему так быстро удалось договориться с транспортной милицией, что украденную вещь отдали и не стали использовать в качестве вещдока? Да и меня в общем-то опросили за пять минут – и от Ростова поезд без опозданий отправился дальше по маршруту… Я не очень-то хорошо разбираюсь в милицейских процедурах, тем более – нынешних, но произошедшее в вагоне поезда Минск-Адлер явно не подходило под лекала стандартного делопроизводства.
Мутный он тип, не менее мутный, чем тот кудрявый, которого я принял в свои объятия из туалетного окна! Но гражданин в полосатом костюме оказался мошенником явным: мелким вором, возможно – шулером… А этот – этот, кажется, был птицей другого
Красный пригородный «Икарус» – благословение богов по сравнению с ЛАЗом – должен был вот-вот отправиться. Не слишком большая очередь из пассажиров толпилась у передней входной двери, где стоял пожилой мужчина в кепке и с длинным носом. Может, апсарец, может – грузин или армянин, на первый взгляд определить было сложно.
– Рубл! – говорил он.
Человек давал ему рубль и проходил в салон. На шее у кавказца висела кожаная сумка, из которой торчали хвосты лент с билетами, но на проездные документы всем было начхать.
– Рубл! Рубл… Рубл. – один за другим пассажиры занимали свои места, пока очередь не дошла до долговязого рыжего дядечки в очках, которые висели на его носу – тоже весьма выдающемся.
– А билетик? – въедливым тоном спросил рыжий дядечка.
– Э! – сказал билетер. – Слушай, возьми сколько тебе надо!
И широким жестом размотал катушку с лентой, предоставляя товарищу самому определить необходимое для спокойной поездки количество билетов. Бумажные полосы взвились в воздух и затрепетали на ветру, билетер глумливо ухмыльнулся одними уголками губ. Зашипев нечто невразумительное, въедливый пассажир оторвал себе свой билетик и столкнулся с еще одной проблемой: всем было феерически плевать на то, у кого какое место. Народ рассаживался как Бог на душу положит – и был вполне доволен сложившейся практикой.
Завидев детей, кавказский билетер разулыбался, дал каждой из них по капельку недозрелой мандаринке, а Тасе протянул два бумажных пакетика:
– Вы первый раз в Апсару едете? Очень хорошо, мо-лод-цы! Там у нас – рай! Но пакетики возьмите, детям… – всё-таки он был апсарец. – Так, вот эти передние места освободите, пускай дети сядут!
Апсарцы говорят почти без акцента. Зато – с интонацией. То есть на самом деле монолог был примерно в таком ключе: «там – у нас – Р-Р-Р-РАЙ!»
Ну и реакция на детей его выдала. Коренные жители этой небольшой, но гордой республики очень позитивно воспринимали маленьких детей. Своих, чужих, чернявых, белявых – неважно. Угостить мандаринкой, подсадить в автобусе, просто – сделать комплимент в стиле «ай, молодец» – это было вполне в их стиле. А еще они пили не пьянея, жить не могли без специй и кукурузной мамалыги-абысты, и наотрез отказывались считать свою Родину автономной, вопреки всему продолжая намекать на особый, «договорной» статус Советской Социалистической Республики Апсара аж с 1921 года – и имели на это массу резонов.
Интересный народ, в общем. Колоритный. Для Таси все эти заходы были в новинку, для меня – дело довольно привычное.
– Итабуп идудзен, – сказал я и пакетики взял на всякий случай.
Ошарашенно на меня смотрела не только Таисия, но и половина автобуса, состоящая из местных. Они всё пытались рассмотреть в моей полесской роже кавказские черты, но тщетно! Выучить слова благодарности на языке страны, куда едешь в командировку или на отдых – что может быть более естественным? Я еще и пожрать-попить попросить могу, тоже дело нужное! Ну, и выматерить – это как водится.