Закон Мёрфи в СССР
Шрифт:
– Как – некондиция? Почему – некондиция, Самвел? Смотри, какая кондиция! Товарный вид имеет, хоть его в ЦУМе выставляй! – послышался звук отодвигаемой двери вагона.
– Говорю – некондиция, и товарищ из Москвы уверяет: когда доедет, будет некондиция, Заур! Смотри, как он убедительно говорит, просто эксперт! Эрнест, вы же эксперт?
– Эксперт, – раздался голос Эрнеста. – Лучший специалист по некондиционному товару!
Зашуршала бумага – я аккуратно выглянул из-под вагона и увидел, что мой сосед по комнате снова полез в портмоне. Однако, осёл, груженный золотом, пройдет в любые
– Сколько некондиции, товарищ эксперт? – поинтересовался ответственный Заур.
Я снова спрятался за колесную пару и слушал очень внимательно.
– Маврикис Адамович очень просил к Новому году мандаринов побольше, может быть – семь, восемь… – проговорил Эрнест.
– Ящиков? – уточнил Заур.
– Станет Постолаки на ящики размениваться, – усмехнулся Самвел – видимо, он тут был начальник. – Вагонов, верно?
– Точно – вагонов! – подтвердил Эрнест.
– Но это же… – Заур закашлялся и долго не мог прийти в себя.
– Это экспертное мнение. Усушка, утруска, угар, утечка. Мы ведь не говорим, что десять вагонов должны прибыть одним поездом? Мы говорим про Новый год. Апсарские мандарины – лучшие в мире, верно? Потому что хранятся до четырех месяцев… И валютой за них платить не надо.
– Или не хранятся, – усмехнулся начальник Самвел. – Усушка, да? Утруска, угар…
– Это вы про кого угодно можете говорить, но не про Маврикиса Адамовича! У нас на овощебазе всё есть и всё хранится как положено! А почему? Потому что эксперты работают!
– Так что, документы исправлять? – уточнил Заур, которому явно нравилось быть экспертом.
А обеспеченным экспертом ему нравилось быть еще больше.
– Оставь тут, потом исправишь! Пойдем, дорогой, – выпьем, закусим… – предложил Самвел.
– … о делах наших скорбных покалякаем, – продолжил мысль Эрнест. – Маврикис Адамович еще про фундук просил напомнить, есть выход на кондитерский цех…
– Это почему – «скорбных»? – перебил его Самвел. – Хорошие у нас дела, на благо людям, на пользу себе! А что – в «Гнильторг» отдавать? Думаете, они наши мандаринки – один к одному – на прилавок выставят? Та же усушка-утруска, только под прилавком магазина! Традиция есть – мандарины на новогоднем столе. Традиции мы с вами чтим, и потому – делаем благое дело, пусть и извлекаем из этого прибыль… Так что и за фундук поговорим, и за лимоны… Лимоны нужны?
– О-о-о-о! Лимоны! – зацокал языком Эрнест. – Лимоны – это золотое дно!
Так они и шли, наслаждаясь обществом друг друга и собственным величием, в сторону административного корпуса. Я дождался, пока троица скроется из виду, и вынырнул из-под вагона с фотоаппаратом наперевес: они не закрыли дверь! Щелк-щелк! Ровные ряды ящиков с мандаринами заснял в момент, а потом едва не завопил от счастья: Заур действительно оставил тут же, на полу вагона накладные, табели! Или как это там называется у товароведов-экспедиторов и прочей подобной братии? Стопка листков лежала, придавленная какой-то реечкой, дабы не унесло ветром. О счастья день!
Разгильдяйство – наше всё! Я принялся перелистывать документы, фотографируя их один за другим, и отщелкал все и положил обратно, и сунул фотоаппарат в сумку,
– Э-э-э-э, а ты кто? – раздался удивленный голос. – Что, на рынке мандарины не продают? Совсем бздыхи страх потеряли! Дамсик, возьми его!
Кто такой Дамсик, я понял сразу – утробное рычание едва не сбило меня с ног волной инфразвука, а гулкий топот мощных собачьих лап вызвал дрожь земли.
– …я-а-а-ать!!! – завопил я и устремился вдоль путей, понимая, что шансов нырнуть под вагоны у меня нет.
Огромная коричневая псина мчалась прямо за мной, имея вполне определенные гастрономические намерения!
– Я! ЗА! ГРАНАТОВЫМ! СО-О-О-О-ОК-О… – орал я на бегу, слушая клацанье зубов за самой моей спиной, угрожающее сохранности ягодичных мышц.
– Возьми его, Дамсик!!! – кричал злой собачник.
Я осознавал, что в целом псины бегают быстрее людей, а потому должен был использовать какие-то другие преимущества. На мозг у меня надежды давно не было, на ловкость рук и силу убеждения – тоже, оставалась только импровизация. Добежав до ржавых платформ, стоящих на запасном пути, я вспомнил один из своих физкультурных ужасов из детства: гимнастического коня. На всем скаку опершись о борт этого недовагона, я взлетел наверх, с ужасом услышав треск рвущейся… Плоти? Слава КПСС, это была всего лишь рубашка! Черт с ней! Я сумел быстро встать на ноги и приготовиться.
Зубастая рожа коричневого Дамсика уже мелькала за бортом, брызгая слюной и надрываясь рычащим лаем. Собаченция была капитальная, страшная как смертный грех, огромная – не меньше кавказской овчарки. Когда оскаленная пасть появилась в пределах досягаемости, я выдохнул:
– Н-на!!! – и отвесил хорошего пинка прямо по зубам мохнатому стражу фруктовых складов.
Клацнуло громко!
– И-и-и-и-и-и!!! – раздался леденящий душу скулеж, и коричневая молния метнулась прочь – туда, где продолжал выкрикивать агрессивные лозунги ее хозяин.
Видимо, по роже псине прилетело крепко. Собачку, наверное, было жалко. Но себя мне было еще жальче, и потому я устремился прочь, вдоль железнодорожных путей, пытаясь держаться поближе к зарослям, чтобы меня не заметили. Однако – остановился и, повинуясь журналистскому инстинкту, выдернул фотоаппарат из сумки и заснял вагоны: так, чтобы было видно надписи, номера и другие пометки на бортах, понятные специалистам.
А потом снова припустил вдоль путей, хрупая по гравию – за мной в погоню устремились уже люди! Те самые небритые охранники, которые разлагались у железных ворот, присоединились к собачнику и бежали за мной, потрясая какими-то здоровенными бамбуковыми (!) дрынами. Хорошо хоть – без винтовок! Мне и двустволки с солью вполне хватило бы для серьезного огорчения…
Огромными прыжками я устремился по лесу к машине такси и, увидев курящего у водительской двери Тимура, замахал ему руками:
– Ходу, ходу!
Не говоря ни слова, апсарец выбросил сигарету, сиганул за руль и завел автомобиль. Я как раз успел нырнуть в салон. Завертелись колеса, выбросив целые потоки грязи, рыкнул мотор, и машина помчалась прочь, сначала вырулив на дорогу из плохого асфальта, а потом уже набрав крейсерскую скорость.
– Что, украл что-то?
– Фотографировал…