Закон О.М.а
Шрифт:
– А в чём?
– Анатолий и Андрей Бычко аккумулировали у себя акции всех мелких держателей. От их имени братья должны были выступить на торгах как субагенты. Однако после залога своих и чужих активов они этого права лишились и их заявка без решения правления банка недействительна…
– Ну и чёрт с ними! – разозлился Черняк. – У них даже пяти процентов нет!
– Речь не только о них, – подполковник собрал документы в папку. – По нашим сведениям, акционеры «Clever Yards» отказались от участия в аукционе…
– Почему?
– Официальное решение мотивировано тем, что в Николаеве ситуация не контролируется властями. Здесь происходят массовые убийства и беспорядки,
– Какие массовые убийства? Какие беспорядки? Что за бред?
– Это мы понимаем, что ерунда, но они проводят свои параллели. Покушение на убийство гражданки Макароновой, раздутое журналистами до вселенских масштабов, ещё более ухудшило картину инвестиционного климата. Если сюда добавить приключения Пауля Ланге в Николаеве, то их решение выглядит вполне обоснованным.
– Чёрт! – губернатор грохнул ладонью по столу. – Есть основания для ареста братьев Бычко?
– Конечно, постановление на руках.
– Почему они гуляют? Утром я встретил старшего в приемной.
– Без разговора с вами я бы не…
– Я хочу, чтобы их немедленно закрыли. Никакой подписки о невыезде. Пусть сидят! И один, и второй! Мажоры, мать твою!
– Их сейчас же изолируют, Василий Данилович, нет проблем. За каждым наблюдают.
Губернатор вздохнул и поднялся с кресла.
– Спасибо, Евгений Валентинович, - Черняк протянул руку, - показал, на каком свете я нахожусь. Аукцион с одним агентом проводить нельзя. Нужно или искать ещё одного конкурента, или откладывать продажу и готовить следующий тендер, с новыми участниками.
Помолчали.
– Кстати, - Черняк посмотрел на подполковника, - как там у тебя в конторе?
– Плохо, Василий Данилович, - собеседник грустно ухмыльнулся, - сами видите: в городе разгул преступности, людей живьём жгут. Из Киева прислали зондеркоманду. Виноваты одни, а увольняют совсем других. Обидно за ребят… Некоторым до пенсии меньше года оставалось... Попали под барскую раздачу, – Симченко вздохнул. – Пора мне, а то неровен час тоже уволят. За отсутствие на рабочем месте.
Черняк проводил гостя и подошёл к окну. Залитая солнцем площадь Ленина заполнялась народом. Вдоль улицы Адмиральской, напротив мемориала Освободителям, с самого утра построили огромную сцену. Вот уже больше часа с неё доносятся громкие речи и выступления в поддержку Олеси Макароновой. Организаторы действа устанавливают палатки с партийным логотипом. Рядом сверяют фамилии пришедших и выдают плакаты.
Метрах в трёхстах, возле памятника вождю пролетариата, собирался второй митинг на ту же тему. Симпатичная стройная девушка что-то вещала в мегафон. Мужчина с громкоговорителем в центре площади регулировал людской поток, пытаясь объяснить прибывающим, «где проходит настоящий митинг, а где – проплаченная политическая акция». Телевизионщики торопливо расчехляли камеры, не зная, с какого из мероприятий начать съёмки.
Губернатор поморщился. Город незанятых людей.Сколько их придёт сегодня на площадь? Десять, двадцать, сто тысяч… или ещё больше? Не могу себе представить, чтобы сварщик или стропальщик пришёл сюда после тяжёлой смены. Настоящие рабочие предельно измотаны, им нужно отдохнуть до следующего дня. Не пойдут и врачи после дежурства, и усталые учителя после занятий. Только менеджеры от производственной скуки, безумного количества кофе и сигарет способны релаксироваться в подобной агрессивной среде…
Сегодня Николаев – город торгашей, которые вынуждены улыбаться капризным покупателям и годами копить в себе раздражение. На работе отрываться нельзя – сразу уволят. Где выплеснуть внутренний негатив? Можно вот так прийти, поорать на площади. Среди тех, кто здесь, нет инженеров, слесарей, токарей, судосборщиков. Их теперь вообще в Николаеве нет. Теперь все поголовно менеджеры. Менеджеры от медицины, от образования, от производства. Все что-то продают. Или руководят. И делают это плохо.
Вчера вечером состоялось совещание с начальником областной милиции. Генерал предупредил губернатора о протестных настроениях, которые объединили большое количество людей в социальных сетях. Две разные группы активистов собирали протестующих на центральной площади города. Два параллельных митинга должны были начаться в одно и то же время в одном и том же месте. В самый последний момент мэру города удалось убедить конкурирующих активистов объединить свои усилия.
И тогда, для того чтобы распылить монолитный негатив горожан, губернатору пришлось срочно напрячь «молодёжный актив». Новый «комсомол» подсуетился и позвал всех на своё мероприятие под лозунгами: «За справедливое правосудие!», «Скажем «нет» бытовому насилию!», «Перед законом - все равны!». Тоже на центральной площади, нона час раньше. Теперь гигантская толпа металась между памятником Ленину и мемориалом героев- освободителей. Людские потоки вливались в это море через прилегающие улицы.
Похоже на прилив крови к больному сердцу,– мелькнуло у губернатора. – Любой затор здесь может внезапно стать тромбом, начнётся давка – обширный инфаркт толпы. Это же надо: из обычной бытовухи раздуть трагедию вселенского масштаба! «Жёлтые» газетчики нагнетают ситуацию и откровенно спекулируют на безвинно пролитой крови. В начале 90-х убивали гораздо чаще, а ведь никому и в голову не приходило митинговать на площадях.
Черняк вспомнил давний разговор с одноклассником – известным николаевским историком. Революционные события во Франции тоже начались с того, что одна убогая серость – журналист Камиль Демулен – вскочил на стол в Учредительном собрании и начал орать «Французы, к оружию!». Провокаторы от прессы. Именно продажные журналисты призвали казнить короля. Затем их перекупили другие, и они оправдали убийство своих недавних вождей. Потом это проституированное племя облило грязью любимого императора и одобрило его ссылку.
Губернатор поднял жалюзи. Ораторы на большой сцене сменяли друг друга, микрофоны фонили, толпа стремительно увеличивалась. По всему периметру площади разорванной цепью стояли люди с лозунгами в руках. Черняк попытался прочитать тексты, но из окна можно было разобрать только две крупные буквы: «О» и «М», написанные красной гуашью.
«О» и «М», наверное, эта та самая Олеся Макаронова. Интересная получилась аббревиатура.Губернатор ухмыльнулся собственным мыслям. Закон ОМа? Никакие историки и социологи не в состоянии изнутри понять агрессивную мотивацию стихийной толпы. Ведь ещё нет никакой революции, есть просто раздражённое сборище людей. Кто воспользуется этим раздражением? Кто оседлает эту стихию и укажет пальцем на новую Бастилию? Неизвестно. Управлять конфликтом нелегко, а предсказать его сценарий– вообще нереально.