Закон обратного отсчета
Шрифт:
— Нужно выбираться отсюда, — говорит Джен, выходя на поляну. — Что вы мастерите?
На траве перед Ритой лежит почти готовое сооружение — три прямоугольные рамы (две одинаковые, третья значительно шире) соединены рядами ребер в трапецию. От них с двух сторон выступают метровые оглобли. Под устройством выложен крест из сухих палок, судя по всему, так девчонки обозначили для себя размеры.
— Наденем на Нортон как юбку, — объясняет Савва. — Нижний контур не даст перевернуться. Мы под Урал делаем. Он самый тяжелый и широкий. А Джа лучше ко мне пересадить.
— Это мощно, — присев на корточки,
— Спасибо, — смущенно отвечает Рита. У нее лицо горит и усталость прочертила две борозды над переносицей. — Лишь бы об асфальт не сточился. Я еще плохо понимаю плотность.
— С виду наоборот, он в нашем асфальте борозды проделать может. Ты молодец. Долго еще?
— Да, вроде, все.
— Вот здесь, — Джен тычет в конец оглобли, — можешь отверстия сделать? Удобнее будет к байку крепить.
— Легко, — Рита намечает пальцем место и материал рассыпается под ним в незримую пыль. — Ломать — это мой главный навык.
— У тебя и строить круто выходит, — Савва встает с травы, отряхивается. Спрашивает у Джена: — Там все совсем плохо? По обочине протиснуться сможем?
— Да, с другой стороны есть просвет. За фурами две кареты скорой стоят. Если повезет, Джа в одну из них определим.
— Готово, — взявшись обеими руками за одну из перекладин, Рита наваливается на нее всем телом. Перекладина даже не прогнулась. — Вроде крепкая. Надеюсь, выдержит.
— Если выберемся — запатентуй, — советует Савва. — Нет, серьезно, офигенный навык. Я б отдала свою левую почку за способность состряпать полезную хелабуду из воздуха. Хрен с ним, с воздухом — покупаешь камаз отборного хлама, вываливаешь на пол в гараже и клепаешь тончайший фарфор с вензелями. Перерабатывающий станок высшего левела…
Прицеп вышел тяжелым. Джен сначала попытался закинуть его на плечо, но в итоге тащит через кусты волоком, проломив широкую плешь. Савва на ходу рисует бизнес-план завоевания мира. Весьма стройный, кстати.
С размерами девчонки промахнулись, Нортон в каркасе гуляет, норовит завалиться на бок. Рита из последних сил наращивает на перекладинах дополнительную массу, чтобы зафиксировать бока мотоцикла. В итоге выходит вполне убедительное устройство для транспортировки.
У Джа распухла нога, Джен практически тащит его на себе по узкой полосе между кюветом и вросшими в асфальт фурами. Они идут впереди, следом ведут мотоциклы Савва, Алекс и Рита, замыкает Макс. Отъезжающую скорую они ловят за хвост, водитель вовремя заметил их в зеркала, второй экипаж уже уехал и провозись Рита чуть дольше с прицепом, дорога в город далась бы трудней.
Утром в доме тихо. Ночевать осталась только Олька, и теперь кажется, что комнаты опустели. Неожиданное спокойствие, обманчивое.
Содранное бедро заживает, покрылось крепкой корочкой и стягивает, зудит невозможно, хочется разодрать заново, выпустить кровь. Джен ворочается в кровати, хватается за сон, который ускользает постепенно: сначала рвется сюжет, Джен вроде бы знает, что должно случиться дальше, но ничего не происходит; затем остывают ощущения, эмоциональный флер, которым обычно покрыты сновидения как хорошее атмосферного кино, истончается и сходит на нет; и вот ты уже в реальности, уже слышишь домашнюю тишину и
«Мы все уладили, вас на трассе никогда не было. Основная проблема тоже решена. В Икстерске делать нечего. Мы возвращаемся. С Ритой на связи».
Скорее всего, писала Татьяна. Джен не успел даже внести их номера в телефонную книгу. Свинтили помощнички. Бросив телефон рядом на подушку, Джен уговаривает себя встать с постели, расписывая план на день, который, непременно полетит в черту, как и все за последнюю неделю. Раз руки опускаются, значит, их срочно нужно чем-то занять.
Джа уснул вчера сразу, как вернулись, забился на свой диван под лестницей и до сих пор храпит, хотя уже перевалило за полдень. Олька напротив, будто и не засыпала, сидит на подоконнике в кухне с чашкой кофе и сигаретой.
— Конструкторы свалили обратно, — вместо «доброго утра» сообщает Джен, — в свою волшебную страну.
— Я в курсе. Рита звонила.
— Херово выглядишь.
Олька криво улыбается.
— Следы напряженной умственной деятельности. Замечал, что чем меньше человек думает, тем свежее выглядит?
— Серьезно?
— Вспомни фотки ученых. Эти жуткие бородатые черти у нас в школе в каждом кабинете висели. Один Менделеев чего стоит.
Кофе-машина крякнула и принялась варить кофе. Олька носком пододвинула пустую чашку по подоконнику в сторону Джена. Уставилась в угол кухни, будто зависла. Массивная пепельница из бара Косы забита доверху.
— Вот скажи мне, я понять не могу, — Олька разворачивается, свешивает ноги в комнату. — Он на кой хер за руль садится? Ладно, когда вы летите на приступ и надо дорогу показывать. И то, на машине тоже можно, зимой вы ведь как-то справляетесь без байков, а пробок больше.
— У него спроси, — отмахивается Джен от неприятного вопроса.
— Вот именно, — доносится из гостиной. — Сделайте мне кофе. Сейчас доковыляю.
Джа добирается до кухни азбукой Морзе: стук костыля — шарканье тапка. Взъерошенный, с темными кругами, от которых глаза-фары кажутся еще ярче.
— Доброе утро, — доковыляв до подоконника, клюет поцелуем Ольку в макушку.
— Доброе, — отвечает она, отстраняясь. — Вот, спрашиваю. Зачем? Ты ведь целенаправленно на мотоцикл пересел. Почему?
Отвечать придется. Джен ногой цепляет стул и двигает от стола к Джа.
— Спасибо, — пророк усаживается рядом с подоконником, прислоняет костыль к стене. — Оль, мне все равно нужно ездить по городу, чтобы узнавать места. У меня же навигатор в голову не встроен, что увидел, то и запомнил. Да и вообще. Раньше приступов было меньше. Один в два, а то и в три месяца. Я же не могу сидеть дома и ждать, пока осенит.
— Почему не авто?
— Я один раз уже отключился в жестянке. Больше не хочу. С мотоциклом… — Джа осекается, сболтнув лишнего.
— Что?
— На байке при столкновении гибнет только мотоциклист.
Олька глубоко вдыхает. Тянется за очередной сигаретой, чиркает зажигалкой. Кремень не с первого раза высекает искру, и Олька обжигается о колесико, но все равно добывает пламя.
— Есть еще пешеходы, — напоминает она упрямо.
— Это вряд ли. Только если на красный попрутся. Оль, я тридцать лет живу с этим.