Закон проклятого
Шрифт:
– Проблем не будет, я женат. А с «дурью» у меня свои счеты, – быстро сказал Эндрю, подняв руки вверх, словно хозяин бара угрожал ему пистолетом.
Рикардо, тяжелый и мощный, словно причудливая помесь американского «Абрамса М-1» и доисторического бронтозавра, отошел в сторону. Перед Эндрю предстал во всей его красе обычный бар, каких полным-полно по всей Мексике, население которой любит приложиться к бутылке с текилой до сиесты, после сиесты и во время сиесты.
Гитарист невольно поморщился. Он уже успел привыкнуть к роскошным залам, свету и солидной публике. А это заведение отличалось от тех ночных клубов, что Эндрю привык
Хотя, с другой стороны, мысль о том, что, уходя отсюда вечером, ему не придется возвращаться в сопровождении какой-нибудь великовозрастной, сексуально озабоченной леди, радовала его. Он представлял, как вернется в пускай маленькую, но уютную квартиру к молодой, красивой и любящей жене, представлял её теплые руки, улыбку, глаза, в которых всегда плещется бездонное море искренней, настоящей любви… Чёрт возьми, ради этого можно вспомнить о том, что начинал он именно в таких заведениях, и не задирать по привычке свой когда-то возомнивший себя аристократическим нос, а попробовать начать всё сначала.
Бар Рикардо действительно не блистал роскошью и избытком хорошего вкуса. Стены, исписанные автографами вряд ли известных посетителей, были помимо этого заляпаны жирными пятнами и кровавыми отпечатками чьих-то разбитых носов. За обшарпанными, облезлыми столиками сидела не менее облезлая публика: сплошь покрытые наколками байкеры в солнцезащитных очках и черных «косухах», из-за отворотов которых во все стороны лезла мощная курчавая растительность, местные дешевые проститутки, стряхивающие пепел длинных сигарет на заплеванный пол, мелкая уголовная шушера, цепким взглядом ощупывающая карманы входящих, наркоманы со стеклянными глазами, ищущие приключений в перерыве между дозами… Хотя надо признать, что в баре Рикардо Мотора приключений давно не случалось – мощная рука хозяина быстро пресекала любые попытки покуражиться и показать собственную дурь.
Эндрю переступил порог и сразу ощутил стойкий запах перегара и немытых человеческих тел, который, смешавшись с дымом от фальшивых кубинских сигар, превращался в жуткое, непередаваемое амбре. Этот специфический аромат так атаковал нос, что человеку, не привыкшему к подобным благовониям, было бы безопасней в газовой камере, нежели в баре Рикардо. Впрочем, ужасный запах производил на Эндрю ещё не самое удручающее впечатление. Музыка, которую правильней всего было бы описать как синтез тяжёлого «металла» и воплей недорезанной свиньи, была включена на полную мощность. Под этот грохот «лучшие девочки Мексики» (как гласила капризная неоновая табличка над входом) исполняли нечто, смахивающее одновременно на ритуальные танцы племён Центральной Африки и на припадок человека, страдающего болезнью Паркинсона. Большинство из этих «лучших девочек» имели более чем заурядную внешность, абсолютно не подходящую для исполнительниц стриптиза. Но, тем не менее, хозяина это совсем не беспокоило. Денег эти «красотки» просили не в пример меньше, нежели профессионалки, а клиенты были всегда настолько пьяны, что не отличили бы Викторию Руффо от Санто Клоса.
Эндрю, направляемый дружелюбными, но чувствительными толчками в спину тяжёлой хозяйской ладони, подошел к стойке бара.
– Наш новый лабух, – громко объявил Рикардо, явно имеющий самое превратное представление о хороших манерах, вернее, не имеющий его вовсе.
Маленький полненький бармен торопливо вытер руки тряпкой и протянул Эндрю крохотную ладошку.
– Хосе Круус, – широко улыбаясь, представился бармен. – До сих пор жалею, что мама не назвала меня Томом. Кстати, здесь все меня называют «Режиссер».
– Режиссер, ага – проворчал Рикардо. – Толку от тебя… Придумал какое-то дерьмо с пляшущими коровами – курам на смех.
– Курам на смех! А деньги?! – обиженно взвизгнул бармен. – Ты кто думал у тебя за триста песо танцевать будет? Звезды стриптиза с авенида Революсьон?
Рикардо плюнул, грохнул по стойке кулачищем так, что подпрыгнули и стаканы, и маленький бармен. После чего, не переставая ворчать, поплыл вглубь бара, сметая мощным корпусом попадающихся на пути алкашей.
– Всегда он так, – пожаловался Хосе, протягивая Эндрю странного цвета коктейль в плохо вымытом стакане. – «Хуанита из Тихуаны», мое изобретение. От «Кровавой Хуаниты» отличается тем, что…
Образ плачущей Нэнси мгновенно возник в голове Эндрю. Он криво усмехнулся и, не дав бармену договорить, отодвинул стакан:
– Я не пью. Извини, старина.
– Понятно, мужик.
Бармен скользнул взглядом по золотому ободку на пальце Эндрю.
– Похоже, ты крепко сидишь на цепи из домашних котлеток, а?
– Это лучше, чем валяться под капельницей, – парировал музыкант.
Бармен, почесав лысеющую макушку, пробормотал себе под нос: «Ну, дела… Работать в баре и не пить…» – и принялся протирать нескончаемое количество беспрерывно прибывающих бокалов и пивных кружек.
Довольно смазливое существо с рыжей крашеной гривой грациозной кошачьей походкой подошло к барной стойке. Процокав на трехдюймовых шпильках сквозь толпу пьяных мужиков, отважившаяся на это рискованное мероприятие сексуальная девчонка в мини-юбке села на высокий стул рядом с Эндрю. Положив ногу на ногу, она швырнула на стойку двадцатидолларовую купюру:
– Мне как обычно, Хосе.
Нежные пальцы изящно извлекли из сумочки пачку американских сигарет и ловким щелчком выбили из нее длинный чёрный цилиндрик с золотым ободком на конце. Пухлые накрашенные губки сердечком коснулись фильтра.
– Эй, красавчик, дай прикурить.
– Простите, но я не курю, – рассеянно ответил Эндрю.
– Он у нас святой, – проворчал Хосе себе в воротник.
Сердечко сложилось в розовый бутон, выщипанные бровки поползли вверх, и без того большие глаза распахнулись ещё шире.
– Погоди! Да я ж тебя знаю! Господи! Ты же Эндрю Мартин! Ты ведь Эндрю Мартин?!
– Да.
– Вообще-то меня зовут Мария, но я предпочитаю, чтоб меня звали Молли, – она облизнулась, точь-в-точь как кошечка. – Я работаю у одного богатого гринго по ту сторону границы, но сейчас я в отпуске. Он зовет меня Молли, и мне это нравится. И учти, мне плевать, что думают по этому поводу придурки из местных трущоб. Молли звучит гораздо лучше, чем Мария. Ведь и тебя раньше звали как-то по-другому, верно? Слушай, я видела тебя на концерте в отеле «Лас Торрес». Ты был великолепен! Та композиция, что ты посвятил лахудре в бриллиантовом колье, была по-настоящему бесподобна. Это я не о лахудре. Господи! Сам Эндрю Мартин!
Все это она выпалила на одном дыхании, словно пулемет. Но бармен все же успел вставить слово в короткую паузу перед следующей очередью:
– Твой двойной «Jack Daniel’s», Молли. И не ходила бы ты здесь в такой юбке – кабы не случилось беды. Мужики ж кругом…
Хосе поставил на стойку бокал со спиртным и плотоядно облизнулся, скользнув масленым взглядом по круглым обнажённым коленкам девушки. Та прыснула в бокал:
– Где ты видел здесь мужиков? Поделился б информацией. Пока что за пару лет я впервые увидела здесь приличного джентльмена.