Закон Противоположности
Шрифт:
Курьер приехал в десять часов. Самое время накрывать на стол. Аккуратно переложил салаты и закуски в красивую посуду. Пустые контейнеры, в которых привезли еду, я сложил в холодильник. После застолья то, что недоели, положу в те же судочки, в которых их привезли. Квадратные контейнеры занимают меньше места, чем тарелки, и проблема хранения решается сама собой. Этой хитрости я научился давно, ещё в интернате футбольного клуба.
Всё готово к встрече Нового года. Кира нарядилась феей, у неё костюм с крылышками и волшебная палочка со звездой на конце, Настя в пышном платье принцессы. Подарки разложены
Смена даты на календаре ничего не решает, и всё же эта ночь особенная, нет, не волшебная, а просто особенная, такая, какой мы делаем её сами, но главное, для кого мы делаем эту ночь особенной. Часы пробили полночь, в дверь глухо постучали, за окном мелькнула и скрылась тень соседки. Малышки испуганно уставились на маму, мы с ней переглянулись, и я прошептал с улыбкой: «это Дедушка Мороз постучал, он же улетит, бегите скорее».
Глава семнадцатая
Глава семнадцатая
— Вов, там кто-то приехал, пойди, посмотри.
Отодвинул край занавески и увидел припаркованную напротив ворот машину той же марки, что у отца. Он никогда не приезжает без предупреждения. Тогда кто это? Накинул куртку, выбежал во двор. За воротами действительно стоит папина машина, но самого его не видно, за рулем как будто никого нет. Подошел ближе, увидел отца, спящего на руле. Потянул ручку двери, она заблокирована. Постучал в окно, никакой реакции не последовало. Снова постучал, ещё и ещё, сильнее. Думал разбить стекло, так как никаких признаков жизни отец не подавал. Я постучал ещё раз. Отец поднял голову, посмотрел на меня совершенно пустыми стеклянными глазами. Жестом я потребовал открыть дверь. Стекло немного опустилось, и из салона потянуло крепким перегаром.
— Открой дверь, пап, тебе плохо?
Он потер шею, вздохнул и откинулся на подголовник. Я просунул руку в приоткрытое окно и несколько раз грубо толкнул его в плечо.
— Просыпайся, пап, давай, проснись.
Он недовольно фыркнул и заглушил мотор, замки в дверях щёлкнули, и я резко потянул массивную дверь Рендж Ровера. Отец был мертвецки пьян. Я просунул руку под руль и выдернул ключи из замка зажигания.
— Пойдем, пап, ты приехал, ты дома. Выходи скорее, я замерз уже.
Отец снова уставился на меня невидящим взглядом, но повиновался и, неуклюже переваливаясь, сполз с сидения, оступился, нога прошла мимо порожка, начисто обтирая штаниной грязь. Отец не держался на ногах.
— Дрянь, — невнятно пережевывая язык, пробормотал он, — какая же дрянь, посмотри, что она устроила, дрянь такая.
— Пойдем пап. Скорее пойдем, что люди скажут.
— Да пошли они… Люди твои. Видишь, какой я пьяный… что же она творит…
— Пойдем, пойдем, давай, холодно же. — Настойчиво тянул отца во двор, он протестовал, продолжая бубнить под нос что-то матерно-невнятное, но шел. В прихожей я прислонил отца к стенке, снял с него ботинки, затем мы прошли в гостиную, он провалился в кресло и моментально заснул, продолжая что-то бубнить.
Я загнал машину во двор и тщательно осмотрел. На ней не было ни единой царапинки. Окончив осмотр, закрыл машину и спрятал ключи подальше.
Когда я вернулся, отец сидел за столом, обеими руками подпирая лоб. Яна приготовила ему
— Что творит, что же она творит, дрянь такая, — причитал отец.
— Что творит? — спросил я.
— Разве я такое заслужил, разве заслужил… Она, представляешь, меня из моей же квартиры выгнала. И это в новогоднюю-то ночь, представляешь, в новогоднюю ночь. Я ж из нее человека сделал, всё для нее… Хочешь квартиру? На, бери. Хочешь машину? Бери. Хочешь в Испанию, Италию, Крым, куда хочешь?! Везде её возил. Шубу, серьги, какие угодно духи. Всё для нее, а она, дрянь такая… В новогоднюю ночь… Представляешь. Нет, не представляешь. Я же её человеком сделал. Хочешь сиськи? На тебе сиськи. Знаешь, сколько они стоят? Не знаешь. Очень дорогие сиськи.
— Пап, тебе нужно отдохнуть, сходи в душ и ложись спать.
— Я не устал, мне нужно ехать.
— Куда ж ты поедешь в таком состоянии? Отдыхай, ты дома.
Яна посмотрела на меня с упреком, отец это заметил.
— Нет, — уверенно произнес он, — мне нужно ехать, не хочу вас стеснять. Сперва эта дрянь меня выставила за порог, как бича какого-то, теперь твоя мадмуазель глазки строит. Никому я не нужен.
— Не говори так. Я тебя люблю. Мне ты нужен.
— Вы совсем нам не мешаете, — процедила Яна через губу.
— Я тоже вас люблю, — с огромным усилием приоткрыв один глаз, сказал отец, — всё, что у меня есть, принадлежит вам. Ничего этой суке не оставлю.
— Пап, тебе нужно отдохнуть, — настаивал я, — и мне нужно отдохнуть, все хотят отдохнуть, время очень позднее, детей разбудишь.
— Дрянь. Какая же дрянь, — не унимался отец.
— Нет, я может быть и не права, но мне кажется, что вы сами виноваты, — совсем не к месту вступилась Яна за Илону, — сами ей желудок растянули, образно выражаясь, а теперь возмущаетесь. И грудь она не для себя делала, а что бы вам угодить. Нет, нет, нет, тут всё не однозначно, знаете ли…
Папа слушал, не поднимая головы. Жестом я приказал ей замолчать.
— А почему, собственно, я должна молчать, — возмутилась Яна, — чего это ты мне рот затыкаешь. Да, не верю, что она вот так, на ровном месте просто взяла и выгнала. Не договариваете.
— Никому не позволю ноги об меня вытирать. Должна знать свое место, — строго ответил отец и хлопнул рукой по столу. Свои слова он адресовал скорее Яне, чем Илоне, что привело меня в крайнее замешательство. Отец что-то буркнул, сощурился, пытаясь поочередно поймать в фокус то меня, то Яну, после чего уперся лбом в стол, разлив остатки кофе, тяжело выдохнул, а через секунду захрапел.
— И какое же у меня место? — багровея от ярости, спросила меня Яна. — Может, мое место на кухне? Или где? Ты тоже из меня человека сделал? Что молчишь? Где ты меня нашел? На помойке? Или на улице подобрал?
— Чего ты завелась?
— В смысле? Твой отец в твоем присутствии накинулся на твою беременную жену, а ты только глазки можешь опускать?
— А что я, по твоему, должен был сделать? Видишь же, в каком он состоянии.
— Что б утром его тут не было. Что хочешь делай, хоть глазки опускай, хоть …, да хоть что делай. С меня достаточно, я тут с ним не останусь.