Закон семи
Шрифт:
Я вертела головой, теряясь в догадках, что же теперь делать. Оставить Матюшу здесь? Конечно, оставить, не на себе же до машины тащить… Из-за угла появился миллионер, взглянул на колоритную парочку, досадливо сплюнул.
— Вы мне не поможете? — решившись, спросила я.
— А в чем дело? — насторожился он.
— Вот этого до машины донести.
— Родственник, что ли? — приглядываясь ко мне, спросил представитель закона.
— Вроде того. Он живет здесь, неподалеку.
— Да знаю я… — Мужчина вздохнул. Чувствовалось, что проявлять отзывчивость ему очень не хочется,
Запихнув Матюшу на заднее сиденье, мы простились, и я поехала на Михайловскую. Старушки все сидели во дворе, и еще там появился дюжий дядя, который курил в тенечке. Пришлось обратиться к нему, чтобы извлечь моего пассажира. Бабки охали и стыдили бесчувственное тело, а я, забегая вперед, открывала двери.
Дверь в квартиру Матюши, вопреки бабкиным прогнозам, оказалась заперта. Сосед пристроил старика на полу, похлопал его по карманам, достал ключи, и через минуту страдалец оказался у себя дома. Поблагодарив за помощь, я вынуждена была удалиться.
Признаться, я здорово злилась. Не на Матюшу, а на себя. На что я трачу свое время? Развожу алкашей с рынка, точно у меня других дел нет! И ладно бы узнала что путное…
— Часто у него такое? — спросила я бабок.
— Когда как. Может неделями не пить, а уж как запьет… — вздохнула одна.
— Жалко его, — вмешалась другая. — Человек-то хороший, всем помогает… А пьет… Так ведь жизнь не заладилась. Одинокий он, был бы кто рядом, глядишь бы, присмирел.
Потратив еще несколько минут на бесполезные разговоры, я вернулась в машину. Домой не спешила, подозревая, что работать все равно не смогу. Колесила по городу, с каким-то новым чувством разглядывая дома, точно видела их впервые. И вдруг подумала, что я очень люблю свой город. Ему тысяча лет, а выглядит молодцом. Мой прапрадед ходил по этим улицам, а теперь по ним хожу я, а через сто лет так же будут ходить мои правнуки.., если бог даст. Нет, будут. Обязательно будут! Может, кто-то из них вспомнит обо мне? Не пора ли завести дневник… Я засмеялась и повернула к дому.
Утром перед работой я не выдержала и заглянула к Матюше, хотя дала себе слово не вспоминать о нем до вечера. Калитка была заперта, что меня удивило, но беспокоить людей я не рискнула и с досадой покинула Михайловскую.
День полетел незаметно, мыслями я против воли то и дело возвращалась к Матюше и даже забеспокоилась, как бы он к вечеру опять не напился. Оттого после работы сразу же поехала к нему. Бабки сидели на скамейке и встретили меня громким: «Здравствуйте».
Чувствовалось, что ко мне здесь успели привыкнуть, то есть надоесть я смогла людям изрядно, правда, внешне это никак не проявлялось. Должно быть, граждане здесь жили добрые и моим мытарствам от души сочувствовали.
— Матюша дома? — спросила я, потому что народ безмолвствовал
Одна старушка повернулась к другой и спросила:
— Ты его сегодня видела?
— Нет, — покачала та головой. Далее последовал диалог, который мне пришлось выслушать до конца, так как повернуться и уйти я сочла невежливым.
— Пора бы ему появиться.
— Небось отлеживается. Ночью-то что вытворял! Видно, черти гоняли.
— Уж должен был за рассолом прибежать.., или моего послать за опохмелкой. Хотя мой с утра на рыбалке, — подумав, изрекла бабка. — Все равно должен был объявиться.
Тут старушки, весьма озадаченные, взглянули друг на друга, одна произнесла: «Господи,..», другая добавила: «Твоя воля», и обе, не сговариваясь, бросились к двери в полуподвал, совершенно забыв про меня. Но я-то про себя не забыла и поспешила пристроиться в арьергарде.
Если честно, ничего особо пакостного я от судьбы в ту минуту не ожидала. Накануне обнаружив Матюшу в состоянии полной прострации, я была уверена, что он и сейчас в ней пребывает, успев похмелиться с утра или, незамеченный бабками, сбежать на рынок, что казалось не менее вероятным. Прошлый раз соседка утверждала, что он в магазин ушел, а Матюша между тем беседовал в то время с блондином.
В общем, я двигала за бабками, сожалея, что Матюша для меня недоступен, от пьяного толку никакого, хотя, если дома его не окажется, можно попытать счастья на рынке.
Бабка, что шла впереди, потянула на себя дверь, и та открылась. Бабка сделала шаг и зычно крикнула:
— Матюша! Матюша, нечистая сила, ты где?
Вторая бабка напирала, горя энтузиазмом тоже поучаствовать в воспитании загулявшего соседа, и я сделала шаг в квартиру вслед за ней.
Вот тут и выяснилось, что я поторопилась. Оставшись в коридоре, я была бы избавлена от крайне неприятного зрелища. Впрочем, большинство людей так устроены, что, заслышав вопль, они не бегут вон, сломя голову, а непременно заглянут куда не надо, с целью понять: отчего гражданочка или гражданин так вопят.
Матюша висел на крючке, предназначенном для люстры. Здоровенном таком крюке, который торчал из потолка в обрамлении розетки из лепнины. Сама люстра стояла на стуле без признаков повреждений. Поняв, в чем дело, я сосредоточилась на люстре, прекрасно понимая, что увиденная картина будет преследовать меня всю жизнь.
— Повесился! — завопила бабка. — Святые угодники… Что ж ты наделал… — Далее она голосила без слов, вскидывая руки и прихлопывая ладонями, точно исполнительница фольклорных песен, но смешным это отнюдь не выглядело.
— Что делается, — завопила вторая, ткнула пальцем в пол и закатила глаза.
Ожидая самого худшего (хотя чего уж хуже, чем удавленник в полуметре от тебя), я перевела взгляд на пол и увидела опрокинутый табурет и вокруг него нарисованный мелом круг. На ум тут же пришел виденный в детстве фильм по повести Гоголя (повесть я потом прочитала, но страшной она почему-то не показалась). Несчастный Хома, спасаясь от нечистой силы, тоже чертил круги мелом на полу церкви, правда, от летального исхода они его не спасли.