Закон семи
Шрифт:
— Неразумно, — нахмурился Прохоров. — Если вас ищут, то в первую очередь у нее. Лучше ей позвонить.
— Я хотела узнать имена друзей отца, которые были с ним в его последней экспедиции.
— Зачем вам их имена? — вроде бы удивился Марк Сергеевич.
— Возможно, кто-то из их родственников знает…
— Что? — Теперь его брови сошлись у переносицы, и смотрел он излишне сурово, как мне показалось.
— Вдруг у кого-то сохранились записи. Дневник поисков, например.
— Если хотите узнать тайну кинжалов, устраивайтесь с удобствами в библиотеке.
— И все-таки я бы хотела… Послушайте! — не выдержала я. — Своего отца я практически не помню, то есть не практически, а вообще его не помню. Рассказы бабушки и мамы да несколько фотографий. И сейчас для меня очень важно… — Я замолчала, пытаясь сформулировать: что же для меня так важно? Разгадать тайну, которая всю жизнь мучила моего отца? Узнать, как и почему он погиб, или просто приблизиться к нему, понять, что толкало его на поиски? В конце концов, понять, каким он был в действительности?
Мне не пришлось ничего объяснять. Прохоров кивнул, точно соглашаясь с теми доводами, которые я еще не произнесла.
— Я знаю имена этих людей, — спокойно сказал он.
— От кого?
— От Матюши, естественно. Не забывайте, он дружил с вашим отцом и был в курсе его поисков. Если эти люди не сменили адрес… — Он затормозил, достал записную книжку и полистал ее. — У Архипова никого не осталось, — счел нужным он внести необходимые пояснения. — Была мать, умерла пять лет назад. У Овчинникова жена и дочь, но с женой он развелся еще до начала поисков, дочери тогда было восемь лет. Вряд ли им что-нибудь известно, однако, чтобы вас успокоить… Они жили неподалеку, на Суворова. Едем?
— Время не очень подходящее, — взглянув на часы, сказала я. — Сегодня рабочий день. Но попробовать можно.
И мы поехали на улицу Суворова. Двадцать шестой дом был обычной девятиэтажкой в пять подъездов, нужная нам квартира находилась во втором. Возле него на скамейке сидела молодая женщина с коляской. Не знаю почему, но я вдруг спросила:
— Простите, Овчинниковы в какой квартире живут?
— Овчинниковы? — удивилась женщина, а я забеспокоилась: должно быть, переехали.
— А кто вам нужен?
— Марина Сергеевна, — подсказал Прохоров. — Или Людмила.
— Ну, я Людмила, — пожала она плечами.
— Овчинникова? — кашлянула я.
— Теперь Соколова, а до замужества была Овчинниковой. Мама тоже второй раз замуж вышла, и теперь у нее другая фамилия. А вы, собственно, кто?
— Я — Белосельская Ярослава Анатольевна, — заволновалась я. — Не знаю, говорит ли вам что-нибудь моя фамилия. Мой отец был дружен с вашим отцом и…
— Втравил его в глупую авантюру. В результате отец погиб, а мне выпало счастье жить с придурком-отчимом. Я не хотела вас обидеть, — вздохнула она. — Мои родители к тому времени уже развелись, просто я очень любила отца, и эта история не дает мне покоя до сих пор. Мама, кстати, тоже переживает. Знаете, вчера неожиданно
— Я.., я не поняла, что вы имеете в виду? — растерялась я. — То есть что, имела в виду ваша мама? Она что, не была на его похоронах?
Теперь и женщина ничего не понимала, стояла, вытаращив глаза, пока, наконец, не произнесла:
— Какие же могут быть похороны, если их до сих пор не нашли?
— Кого?
— Моего отца, естественно. И вашего. Все трое исчезли в одну ночь, и больше их никто не видел, ни живых, ни мертвых.
— Вы ошибаетесь. Труп моего отца был найден через пять лет, его похоронили на сельском кладбище. Я это помню, хотя мне было всего шесть лет.
— Странно, — пожала плечами Людмила в глубокой задумчивости. — Почему же нам ничего не сообщили? — И еще раз повторила:
— Странно. — Затем схватила телефон и принялась куда-то звонить. Я стояла рядом, не зная, что делать. — Мама, — заговорила Людмила в трубку, — ты знаешь, что Белосельского похоронили? Да, того самого. Нет, давно. Его нашли через пять лет… Мама впервые об этом слышит, — сказала женщина мне. — Очень странно. Они должны были нам сообщить. Хотя.., моего отца ведь там не было? Не было, да? Тогда бы нам непременно сообщили, я же его дочь? Просто невероятно, — покачала она головой.
Если честно, разговор произвел на меня сильнейшее впечатление. Под ложечкой противно засосало, и странные мысли полезли в голову. А еще было ощущение, что я на пороге страшной тайны, и ее разгадка вряд ли станет радостной для меня. Я торопливо простилась с женщиной, забыв спросить, не сохранились ли после ее отца какие-то бумаги.
— Вы очень взволнованы, — косясь на меня, сказал Прохоров. — Чем вас так поразили ее слова?
— Не знаю, — честно ответила я. — Но чувство какое-то.., странное.
Он кивнул и сказал, вроде бы желая меня успокоить:
— Прошло пять лет, в милиции просто никто о них не вспомнил, ведь нашли только вашего отца.
— Да, возможно, — кивнула я, но почему-то спокойнее мне не стало.
— Не возражаете, если я отвезу вас домой? Думаю, на сегодня достаточно поисков, все-таки следует проявлять осторожность.
Я молча кивнула, пребывая в том состоянии, когда проще согласиться, чем спорить, хотя была уверена, что встретиться с Разиным еще раз все-таки необходимо.
Через полчаса мы были в квартире Прохорова.
— Отдыхайте, — предложил он, — а я заскочу в магазин.
— Почему бы… — начала я и махнула рукой:
— Поступайте как знаете.
Он немного замешкался:
— Я хотел бы получить список необходимых вам вещей.
— По-моему, проще заехать ко мне на квартиру.
Он закатил глаза, а я покаянно вздохнула и согласилась:
— Хорошо, сейчас напишу.
На составление списка у меня ушло довольно много времени. Марк Сергеевич молча сидел за барной стойкой, потягивал боржоми и никак своего неудовольствия не демонстрировал.