Закон семи

Полякова Татьяна Викторовна

— Прекратите так смотреть! — не выдержала я.

— По-моему, вы принимаете желаемое за действительное, — парировал он.

Я разозлилась и перестала обращать на него внимание, что позволило мне сосредоточиться на статье.

Имя моего отца ни разу в ней не упоминалось, зато упоминался дневник прапрадеда. С рассказа об убийстве в монастыре и начиналась статья. С какой целью игумен Троицкого монастыря приказал оружейнику Кузьме изготовить семь кинжалов, неизвестно. И даже сам этот факт под вопросом, раз библиотека Троицкого монастыря полностью уничтожена. Приходится полагаться лишь на свидетельство моего прапрадеда, который, в свою очередь, узнал об этом от Алмазова, но сам этого документа не видел. Далее следовали очень интересные изыскания автора статьи, Ильина. В музейном хранилище, где он провел, должно быть, не один день, он нашел следующие интересные факты. В январе 1584

года сразу после Рождества с благословения игумена Александровский монастырь покидает монах по имени Иаков. Далее другое свидетельство: примерно в то же время Спасо-Преображенскую обитель покидают трое иноков с именами Лука, Марк и Сергий. Что за миссия им предстояла, неизвестно, зато совершенно определенно, что готовились они к ней основательно. По свидетельству летописца, усиленно молились, с колен не вставая, и отказывали себе даже в хлебе. Жили на воде и молитвах, одним словом. Далее другой отрывок: в Свято-Никольском монастыре ночью появляются четверо монахов, но теперь их имена не называются. Монахи проводят ночь до утра в молитвах вместе с игуменом. Утром они покидают монастырь, и с ними отправляется инок по имени Иоанн. Игумен имел с ним долгую беседу и благословил его. На что? Данный вопрос и Ильина очень волновал. Далее следующая запись: месяц спустя уже семь монахов появляются в Рождественском монастыре, появляются под покровом ночи с некой тайной миссией, как предполагал Ильин. Рождественский монастырь почти в ста километрах от нашего города по дороге на Москву. Несколько дней они проводят в монастыре, один из монахов тяжело болен и через двое суток умирает, а дальше… Еще один отрывок из Летописи, на сей раз действие происходит в Успенском монастыре, что в двадцати километрах от Москвы: вновь упоминание о монахах, которые появились там в середине марта. Но ни их число, ни тем более имена не названы, и здесь произошла их встреча с Филаретом. Если верить учителю-краеведу Алмазову, писал Ильин, который видел Летопись Троицкого монастыря, монахи вернулись в Троицкий монастырь в начале лета, где провели некоторое время, а затем разошлись по своим обителям. И далее: в тот год мор прошел по всему нашему краю, но вскоре после предположительного возвращения монахов в Троицкий монастырь мор прекращается. Очередное предположение: семь кинжалов изготовлены для тех самых монахов для выполнения какой-то тайной миссии. После ее выполнения монахи вернулись в свои монастыри, и кинжалы должны были храниться там. Но о них больше нигде и никогда не упоминалось. Ильин связывал появление кинжалов с Козьими пещерами и легендами о них. «Великий мор», скорее всего, следствие того, что сатанинские силы вырвались на свободу, их требовалось загнать обратно, чему и послужили семь кинжалов, которые, если верить легенде, являются ключами, запечатывающими проход в иной мир.

Имена монахов, по мнению Ильина, должны совпадать с надписями на кинжалах, это и предопределило выбор действующих лиц. Или же, напротив, кинжалы изготавливались для конкретных иноков. В пользу последней версии то, что три кинжала, судя по рисункам из дневника Белосельского, носят имена апостолов-евангелистов, а четвертый имя Сергий. Оружейник Кузьма изготовил семь кинжалов. Но можно предположить, что для выполнения миссии изначально требовалось четыре кинжала (тут Ильин напоминал, что Козья пещера в действительности состоит из четырех пещер, соединенных ходами), но потом к ним добавили еще три. Почему? Далее шли размышления о мистическом значении числа семь, особо Ильин указывал на семь смертных грехов, которые и служили земным воплощением вселенского зла. Он предлагал провести раскопки в Козьих пещерах: возможно, только тогда будет разгадана тайна семи кинжалов.

— По-моему, полный бред, — вздохнула я. — Версия основывается на сомнительном факте, что кинжалы были изготовлены, ведь свидетельств этому нет, о чем пишет сам автор. Лишь упоминание Алмазова, который якобы прочитал о заказе оружейнику в Летописи Троицкого монастыря. Что было в действительности — неизвестно.

— Согласен. На статью мало кто из историков обратил внимание именно потому, что сам факт существования кинжалов был под вопросом. До тех пор, пока один такой кинжал не появился в Карповском музее. Вы обратили внимание на имена монахов? — улыбнулся Прохоров.

— Они совпадают с надписями на кинжалах, — кивнула я. — По крайней мере, пять имен из семи, что служит косвенным подтверждением слов Алмазова о соответствующей записи в Летописи Троицкого монастыря. Допустим, все так и есть, семь монахов, семь именных кинжалов, а вот далее весьма сомнительно. Во-первых, почему все надо держать в тайне? Во-вторых,

если дело в Козьих пещерах, что им понадобилось в Рождественском монастыре и тем более в Успенском, в двадцати километрах от Москвы? Расстояние от Козьих пещер более чем существенное.

— И какова ваша версия? — спросил Прохоров.

— Если кинжалы действительно ключи, то монахи, появившиеся в Рождественском монастыре, к нашим никакого отношения не имеют. С Ильиным сыграло шутку число семь: семь кинжалов, семь монахов, пришедших туда. Но мы-то достоверно знаем только о пятерых.

— Конечно, — согласился Марк Сергеевич. Он достал карту области и разложил ее на столе. — Смотрите, что получается. Монах по имени Иаков начинает свой путь из Александровского монастыря, и в тот момент он один. Его путь лежит предположительно в Свято-Никольский монастырь, но Летопись монастыря говорит о четырех монахах, появившихся там. Логично предположить, что к нему где-то по дороге присоединились трое братьев из Спасо-Преображенской обители, она в двенадцати верстах от тракта, что тогда соединял Карпов с нашим городом. Значит, братья где-то там и встретились. Такова рабочая гипотеза, но пока остановимся на ней. Далее, они прибыли в Свято-Никольский монастырь, и здесь к ним присоединился Иоанн, то есть теперь их стало пятеро. Троицкий монастырь находится между Свято-Никольским монастырем и Рождественским, значит, два недостающих инока как раз из Троицкой обители. Здесь они получают из рук игумена кинжалы-ключи и совершают некий ритуал, загоняя нечистую силу назад в ад.

— Но что им через месяц понадобилось под Москвой? — усомнилась я.

— Возможно, последняя запись действительно не имеет к нашим инокам никакого отношения. Или что для проведения некоего ритуала им требовалось благословение кого-то из высших иерархов церкви, потому они и отправились в Москву.

— У нас нет сведений, что они были в Москве.

— Нет. Это лишь предположение. Здесь важно другое: если иноки вернулись в свои монастыри вместе с кинжалами, то статья Ильина указание, где кинжалы следует искать.

— Поэтому за ней и охотились? — озарило меня.

Прохоров кивнул.

— Но у Ильина, как вы смогли убедиться, своя версия: кинжалы, или ключи, стоит искать в Адовой пещере. Но я считаю, идея критики не выдерживает. Обратите внимание: имя монаха из Александровского монастыря Иаков, и то же имя было на кинжале в Карповском музее. Если этот кинжал оказался в монастыре, откуда начал свое путешествие монах, то и все остальные, скорее всего, тоже. Ваш отец проводил раскопки в Никольском монастыре и Троицком. В Спасо-Преображенском тогда была тюрьма, и там он копать не мог, так же как и в Александровском, раз он находится в черте города. Зато он встретился со старцем Николаем и был убежден, что тот знает тайну, но надежно ее хранит. И это лишь убедило его, что он на правильном пути. В Никольском монастыре ему не повезло отыскать кинжал, зато он наткнулся на нечто другое…

— Книгу, которая хранилась у Лапиной.

— Да. Ваш отец ее видел, и это укрепило его во мнении, что искать надо в Троицком монастыре, потому что подтверждались слова вашего прапрадеда: такое письмо действительно существовало и находилось именно в книге.

— Если монахи укрыли кинжалы в своих обителях, — заволновалась я, — то выходит, что в Троицком монастыре их должно быть шесть: два те, что вернулись в обитель вместе с монахами, а еще четыре, которые Андрей отвез туда после убийства в Спасо-Преображенском монастыре. Но почему четыре? Ведь монахов оттуда отправилось трое?

— Но один из них предположительно умер недалеко от Москвы. Тогда его кинжал мог сохранить кто-то из братии. Из Свято-Никольской обители отправился один монах по имени Иоанн, и кинжал с этим именем ваш прапрадед обнаружил в вещах отца Андрея.

— Но мы ведь решили, что запись в Рождественском монастыре к нашей истории не имеет отношения, — нахмурилась я.

— Как знать… — пожал плечами Прохоров. — Мы можем лишь догадываться, что тогда происходило.

— Ну, хорошо, — неохотно согласилась я. — Что дальше?

— Дальше просто, — усмехнулся Марк Сергеевич. — Ваш отец рассуждал так же, хотя я уверен, сведений у него было гораздо больше, чем у нас. В Александровской обители мог быть один кинжал, и он, скорее всего, хранился у старца, или его надежно спрятали. В Никольской тоже или один, или ни одного. То есть шансы незначительные. А вот в Троицком монастыре они возрастают в несколько раз.

— Но отец ведь проводил раскопки в Никольской обители, — возразила я. — И почему кинжалы оказались в Троицком монастыре, а книга и «Наказ» в Никольском? А первоначально, если верить прапрадеду, они были в Спасо-Преображенском.